Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

И вот тут прочтение Адо истории античной философии выходит на первый план. По его мнению, главный урок, который мы усваиваем у древних, заключается в том, что философию следует понимать как «приглашение, адресованное каждому человеку, преобразовать себя». Философствовать — значит заниматься пересотворением. Философия, пишет он, представляет собой «обращение, преобразование бытия и жизни»[36]. Адо серьезно относится к использованию термина обращение. В биографии любого человека обращение — катастрофическое событие, которое «переворачивает всю нашу жизнь с ног на голову». Существуют разные виды обращения: религиозное, моральное, художественное, политическое или философское. Но результат всегда один и тот же: решительная перестройка (re-making) жизни. Адо считает, что эта перестройка играла ключевую роль в осмыслении древними философами того, чем они занимались. Делая обзор основных философских школ классической Античности, он приходит к выводу, что все они полагали, что человек до своего «философского обращения» оказывается в «состоянии несчастной тревоги» (un état d’inquiétude malheureuse):

Поглощенный заботами, раздираемый страстями, он не живет настоящей жизнью и не чувствует себя самим собой [il n’est pas lui-même]. Все школы также согласны с тем, что человека можно освободить из этого состояния. Он может примкнуть к подлинной жизни, улучшить себя, преобразовать себя и достичь состояния совершенства [un état de perfection][37].

Данный фрагмент дает нам более ясное представление о том, что Адо подразумевает под «философским обращением»: это не движение от одного случайного «я» к другому, а процесс «становления самим собой», как любил выражаться Ницше. До этого обращения человек может представлять собой нечто, но это не настоящая самость (il n’est pas lui-même). Только благодаря философской трансформации он получает возможность максимально использовать то, что в нем заложено. Какие бы функции философия ни выполняла в других контекстах, например в качестве социальной критики, общего мировоззрения или лингвистического анализа, в данном случае она определенно выступает в качестве инструмента для самоформирования.

И вот тут дискуссия о «я» как о «незавершенной работе», которая была начата мной ранее в данной главе и которую я хочу возобновить сейчас, приобретает новое направление. Начиная с эпохи Возрождения отчетливо ощущается, что «я» представляет собой нечто, создаваемое «с нуля». Постренессансный проект самоформирования приобретает радикальный смысл, поскольку развивается в мире, из которого Бог постепенно уходит, и появляется все больше и больше возможностей для самотворения. Акцент теперь делается на возможности абсолютного самоформирования в рамках онтологического устройства, где трансцендентность все чаще отсутствует. В античном мире, исследуемом Адо, божественно-космический порядок никогда не оспаривался: любая попытка самоформирования проходит внутри него. Теперь же особое внимание уделяется тому, как индивид должен перейти из «состояния несчастной тревоги» в «состояние совершенства». Происходит это благодаря дисциплине, методологии и техникам самоформирования. Адо обнаруживает, что во всех основных философских школах Античности присутствовал определенный набор фундаментальных методик: «обучение жизни», «обучение смерти», «обучение диалогу», «обучение чтению» и т. д. Синтез всех этих практик можно сравнить с «лепкой собственной статуи» (sculpter sa propre statue), образом, который Адо заимствует у Плотина. Вряд ли можно найти лучшую иллюстрацию философии как процесса самоформирования.