Умирающее общество и Анархія

«Поэтому, хотя инспекторы фабрик без устали, имѣя на это полное право, восхваляли благопріятные результаты фабричных законов 1848–1850 гг., однако они сознаются, что сокращеніе рабочаго дня вызвало усиленіе напряженія труда, разрушающее здоровье, а слѣдовательно и самую рабочую силу. „Кажется, в большей части хлопчатобумажных, шерстяных и шелковых фабрик изнуреніе, вслѣдствіе возбужденнаго состоянія, — необходимаго для работ при машинах, движеніе которых в послѣдніе годы так необыкновенно ускорилось, — составляет одну из причин сильно-увеличивающейся смертности от болѣзней легких“, как показал D-г. Greenhow в своем превосходном послѣднем отчетѣ. Коль скоро капиталу прегражден законом путь удлиненія рабочаго дня, то не подлежит ни малѣйшему сомнѣнію[10], что он будет стремиться наверстать это систематическим повышеніем степени интенсивности труда, и обратить каждое усовершенствованіе машины в средство сильнѣйшаго высасыванія рабочей силы. Но это стремленіе, дойдя до извѣстной степени, необходимо ведет за собою новое сокращеніе рабочих часов».

Итак, замѣна рабочаго машиной и большая опасность заболѣть для того, кто работает, вообще — уничтоженіе всякаго вліянія реформы и возвращеніе к исходной точкѣ (даже оставляя в сторонѣ происшедшія ухудшенія) — таковы выгоды этой благодѣтельной реформы. Результаты, кажется, достаточно ясные.

«Все это — правда», возразят нам, «но вѣдь развитіе машинизма все равно произойдет, даже если мы будем работать двѣнадцать часов. Уменьшеніе рабочаго дня все-таки вносит хотя бы временное улучшеніе, потому что дает нам возможность оставаться на фабрикѣ не двѣнадцать часов, а всего восемь, а это — нравственная побѣда, которой мы пока и довольствуемся». Такое возраженіе показывает только, что наши противники обладают добрым сердцем и довольствуются малым; но мы, анархисты, — болѣе требовательны и находим, что нечего попусту терять время, гоняясь за преобразованіями, которыя ровно ничего не преобразуют. Стоит ли пропагандировать мѣру, которая хороша только пока не примѣнена на практикѣ, а как только переходит в жизнь, так обращается против преслѣдуемой цѣли?

Машинизм, конечно, постепенно развивается, но в настоящее время это развитіе, благодаря господствующей рутинѣ, совершается довольно медленно. Извѣстно, сколько сил приходится употребить на то, чтобы заставить принять какое-нибудь новое изобрѣтеніе: эксплуататоры порывают с рутиной только тогда, когда им приходится сдѣлать это под угрозою раззоренія. Все это ускоряет ход событій и приближает ту соціальную революцію, которую мы предвидим. А так как она все равно неизбѣжна, то мы не хотим быть застигнутыми врасплох и стараемся приготовиться заранѣе, чтобы в момент, когда она произойдет, воспользоваться ею соотвѣтственно нашим убѣжденіям. Мы стремимся внушить рабочим, что им нечего ждать от подобнаго рода дѣтских забав и что единственный путь к преобразованію общества, это — разрушеніе управляющих им учрежденій.

В самом дѣлѣ, давящее нас эксплуататорское общество слишком хорошо организовано для того, чтобы вся его дѣятельность измѣнилась от маленькаго преобразованія в его механизмѣ, от маленькаго улучшенія в его пріемах. Мы уже видѣли, что всякое улучшеніе, всякое новое усовершенствованіе тотчас же обращается во вред трудящемуся классу и становится новым орудіем эксплуатаціи в руках тѣх, кто захватил в свои руки все общественное богатство. Если вы хотите, чтобы прогресс был полезным для всѣх, если вы хотите дѣйствительнаго освобожденія рабочаго, вы должны начать с уничтоженія причины того зла, с которым вы боретесь.

Бѣдствія рабочих происходят от того, что они вынуждены производить на цѣлую армію паразитов, сумѣвших захватить в свою пользу львиную долю продуктов. Если вы относитесь к дѣлу искренно, не теряйте же времени на согласованіе непримиримых интересов, не старайтесь об улучшеніи положенія, которое ничего хорошаго дать не может; уничтожьте лучше общественный паразитизм. А так как этого нельзя ожидать от людей, которые сами — ничто иное, как паразиты, и, вмѣстѣ с тѣм, это не может быть дѣлом никакого закона, то мы и говорим, что систему эксплуатаціи нельзя улучшить, а можно только уничтожить.

Кромѣ этих двух реформ, существует еще одна, которой нѣкоторые, даже просвѣщенные умы, придают извѣстное значеніе: это — увеличеніе налога на наслѣдство по косвенной линіи.

Послѣдствія этого были бы совершенно тѣ же, как при введеніи подоходнаго налога. Кромѣ того, мѣра эта могла бы быть примѣнена только к поземельной собственности, во всем же остальном ее совершенно парализовало бы развитіе анонимных и акціонерных обществ — развитіе, которое тогда, несомнѣнно, пошло бы еще быстрѣе. Вмѣсто того, чтобы быть собственниками своих имѣній, усадеб, домов и лѣсов для охоты, богачи стали бы их нанимать, а отдача в наем организовывалась бы новыми анонимными обществами, на зло всѣм государственным мѣропріятіям.