Умирающие и воскресающие боги

Вероятно, именно с ослаблением восточного влияния на Кипре и происходит постепенная эллинизация Астарты-Афродиты. Нравы становятся мягче, что, опять же, находит свое отражение в мифах об Афродите. В частности, Хаджикириакос пишет: «Керастами (рогатыми) называлась мифическая каста кипрских священников, которых разгневанная Афродита превратила в быков в отместку за кровавые жертвоприношения Зевсу, которые те совершали на ее священном острове. Эти мифы снова поднимают тему облагораживающей силы кипрской богини, выступающей против диких и варварских обычаев, привезенных на Кипр из других стран». Более того, образ самой Афродиты начинает как бы расслаиваться на две части – Афродиту Земную, или Пандемос (Всенародную), связанную с сексуальной стороной любви и культовой проституцией, и Афродиту Уранию (Небесную), отражающую понятие любви на высшем, божественном уровне (вершина этой философии – «Пир» Платона). Эти обе Афродиты противопоставляются друг другу в позднем мифе о выборе Геракла. И, кстати, Павсаний (110–180 гг. н. э.) указывает, что «…первым народом, которому выпало на долю почитать (Афродиту) Уранию, были ассирийцы, а после ассирийцев из жителей Кипра – пафийцы, а из финикийцев – жители Аскалона в Палестине. От финикийцев восприняли это поклонение жители Киферы. У афинян ввел его Эгей, считая, что отсутствие у него самого детей – тогда у него еще их не было – и несчастье с его сестрами произошло вследствие гнева Урании» («Описание Эллады», I, 14).

Впрочем, необходимо привести и противоречащий вышеизложенному взгляд Д. Хогарта, который видит в Афродите не смешение греческой богини с восточнофиникийской, но, защищая ее полностью автохтонный характер (что, как мы видели, и прочими учеными мужами не отрицается), выводит ее родословную от эгейской богини: «Верховная богиня Кипра в более ранних надписях острова всегда носит греческое имя… “Царица”. Два главных пункта местного почитания ее, Пафос и Идалий, оказываются именно теми двумя городами, о греческом характере которых чрезвычайно ярко свидетельствуют данные самих собственных имен. В Пафосе найдено свыше 100 надписей, написанных кипрским, греческим и римским письмом, и, насколько мне известно, обнаружена только одна надпись семитического письма. В Идалии найдено около 6 финикийских надписей, из которых ни одна не относится ко времени ранее IV в. Совершенно неизвестны надписи из Амафунта, а из Голгов происходит только одна. Каковы бы ни были семитические черты в культе Кипрской богини, ее главные местные резиденции, очевидно, до конца оставались в основе своей греческими. Даже более того, можно прямо поставить вопрос, заключал ли действительно ее культ какие-либо несомненно семитические черты? Ныне признано существование подобной богини природы в качестве верховного божества во всех местах эгейского мира. Если главным местом ее почитания был расположенный к западу остров Крит, на котором эгейская цивилизация, по-видимому, развилась со времен отдаленной древности, не подвергаясь серьезным изменениям извне, то обычный взгляд прошлого поколения о восточном происхождении эллинской Афродиты во всех местах ее культа, и в частности Кипрской царицы, как кажется, нуждается в коренном пересмотре. Многие черты культа Кипрской царицы, параллели к которым обычно искали на сирийском берегу, имеют более ранние параллели в западной эгейской области. Так, например, употребление бэтилов в культе было на Крите еще задолго до того времени, к которому относятся имеющиеся у нас действительные свидетельства о существовании его на финикийском берегу. Зачем в таком случае относить священный камень Пафоса к Библу? Голубь был божественным атрибутом эгейской богини одинаково как в Микенах, так и на Крите, покоился на руке или голове ее и сидел наверху священного бэтила. Какая надобность поэтому обращаться к сирийской Иштар за объяснением вдохновения, проявившегося в фигурках с голубями из Идалии и Голгов? Конечно, оргиастические обычаи пафосского храма, как например, обрядовая проституция, единственное имеющееся у нас свидетельство о которой, заметим, происходит из христианских источников (здесь Хогарт забыл про свидетельство Геродота – или намекнул на позднейшую византийскую правку его текста; “История” Геродота дошла до нас в византийских списках X–XV вв., за редким исключением папирусных фрагментов начала нашей эры. – Е.С.), имели свои параллели во всей Западной Азии, даже вплоть до Армении и Вавилона. Но в Коринфе и Сицилии также могут быть приведены к ним параллели».