Умирать не советую

За спиной послышался звук – тот самый звук отчаяния. Дело сделано – убийца бросился покидать место преступления. Дверь открылась – я вывалилась наружу. Вместе с ним.

Он торопливо спускался вниз – я видела сквозь щель между пролётами, как он теряется из виду, перебирая ступеньки под ногами, но я за ним не бежала, а вяло спускалась, цепляясь за перила. Периодически останавливалась, фокусировалась на одной бесцельно выбранной точке в бетонном пролёте. Ноги меня не слушались, я волочила их, ступенька за ступенькой. Затем упёрлась в закрытую дверь – он покинул дом, я опоздала.

Дальнейшие минуты я стояла, подпирая крашеную стену, размалёванную маркером, пока не сработал домофон – вбежала полиция. Меня удивил их столь ранний приезд, я больше склоняясь к тому, что кто-то их вызвал по другому поводу. Теперь мне было всё равно. Я семенила по улице, не замечая мелкую морось, просто шла в никуда.

Я шла в свой дом – по привычке стремилась в облюбованное мною место: оно находилось за городом, и у меня работала горничная по имени Гуля. Я прошла пешком десятки километров: автобусы уже не ходили, машины проносились слишком быстро, и я понятия не имела – какая из них движется в нужном направлении. Мне пришлось идти через лесок, сквозь заросли – так было короче. Сухие ветки меня не задерживали – я проходила сквозь них, они даже не издавали хруста. Так почему же я не могу пройти сквозь такую же древесину, только в виде прямоугольного полотна? Что со мною не так?

В один момент я покатилась в овраг, разозлилась, что придётся карабкаться наверх по крутому склону. Взлетела – подпрыгнула над поверхностью земли так, если бы подо мной была пружина – она подкинула меня, и я снова брела вперёд, по прямой траектории. Ночь была тихой, мокрой, безжизненной – именно таким я представляла место, куда попадают после смерти. Небо над головой затянулось, вдали светлело полосой, разрезающей темноту. Иногда показывалась луна – слишком яркая, она освещала дорогу – маршрут, который мне был известен и без её помощи. Почему я настолько легко ориентировалась? Не знаю. При жизни я бы сто раз заблудилась в этих дебрях.

Наконец начался асфальт – я добралась до населённого пункта, где понастроили себе особняков такие, как Олег. Первые дома – точнее те, что располагались в хвосте посёлка, были скромнее проектами. Меня заинтересовал один, со всеми светящимися окнами и множеством припаркованных автомобилей за пределами участка – я перемахнула через высокий забор и заглянула в окна. Там проходила вечеринка у свингеров: народ, одетый в соответствующей тематике, общался, пил и веселился. Зрелище мне показалось скучным в сравнении с криминальным шоу, с которого я только что прибыла.

Я добралась до своего дома, так же перемахнула через забор. На втором этаже горели окна – странно для этого часа. Дверь, впрочем как всегда, меня не слушалась, и я забралась на балкон, а с него перелезла к окнам спальни: Натали с волнением разговаривала с кем-то по телефону, Олега не было видно. Мне пришлось стоять, прислонившись лицом к стеклу и в течении долгого времени наблюдать, как она ходит, хлещет бокал за бокалом, валяется на кровати с открытыми глазами, не выключая свет…

Ближе к рассвету припарковался Инфинити – вышел Олег Маратович. Я тут же соскочила с балкона и юркнула вместе с ним.

– Милый, ну что? – встретила его жена. – Я вся на иголках… Ты не звонишь… Понимаю, тебе сейчас не до меня.

– Операция прошла успешно, слава богу! – бодро ответил ей Олег. – Мне сразу сообщат, как только придёт в сознание.

Меня шокировали два момента: первое – парень жив (я не сомневалась, что речь шла именно о нём – это было ясно, глядя на состояние родителя) и второе – ответная реакция мачехи.

– Ну слава богу! – облегчённо выдохнула она и бросилась обнимать мужа. – Я нисколько не сомневаюсь, что он выкарабкается… Ты сам прозвал его толстокожим.

Олег Маратович рухнул на диван, вытирая пот со лба. Гуля протянула ему стакан воды, он его жадно выпил.

– Какой же я дурак! Как я мог поселить родного сына в трущобы? Вот остолоп! – начал он себя корить. – В подобных местах сразу появляются всякие прошмандовки, вроде этой… Наркоманка чёртова! Ну надо же… Это как надо было обкуриться, или упиться, чтобы проснуться и первым делом захотеть человека ножом пырнуть?! – Он недоумевая уставился на слушателей. – Тварь! Потаскуха! Дешёвка продажная! Ну ничего-о… Теперь не отвертится! Отец у неё знаешь кто? Да никто! Держит автомастерскую где-то в районе Заводской – значит, пожизненно будет работать на Денискино лечение! А эта дрянь пусть получит на всю катушку! Я все свои силы задействую, все связи… Ничего не пожалею! Теперь не отмажется!

Натали с ним была согласна. Она лишь кивала и слушала, а ему не терпелось выговориться. Гулю он отправил спать дальше, ему хватало одной Натали, её пристального внимания, её переживаний, неподдельного интереса к событиям, связанных с сыном.