Умирать - в крайнем случае

- Пока вам бояться нечего. Пока следует бояться другим. Конечно, если вы наступите старине Дрейку на какую-нибудь мозоль - например, пройдетесь по его интересам, или, скажем, по достоинству, - это будет означать, что жизнь вам надоела. Но это пока не так, правда, Питер?

Мой ответ заглушает предупреждающий грохот оркестра, вслед за которым раздается голос ведущего:

- А теперь - мисс Линда Грей!

Мисс Линда Грей появляется во всем своем величии. На ней подчеркнуто строгий туалет: длинная черная юбка и белая блузка в пене кружев. И что за посадка головы! Что за прическа!

Она делает несколько шагов вперед, к середине дансинга, где уже установлен микрофон. Значит, на этот раз не будет стриптиза. Или же мы увидим сейчас стриптиз чужой души. Актриса скромно кланяется в ответ на аплодисменты, кое-где прозвучавшие в зале, берет со стойки микрофон, обводит рассеянным взглядом ближайшие столики и останавливает его на моей несчастной физиономии. Жертва найдена. Может быть, не идеальный случай (все-таки синяки, царапины и прочее), но что же делать, когда за соседними столиками одни женщины да старые хрычи.

Мисс Линда делает еще два-три шага, уже в моем направлении, погружается взглядом в мой взгляд, и в зале звучит задушевный мелодичный голос:

Не говори, я знаю: жизнь течет.

Ночь умирает, новый день наступит,

Будильник зазвонит, метро пойдет,

И грохот будней город потрясет,

Но нас с тобой, быть может, уж не будет.

Конечно, ничто не мешает мне повернуться к певице спиной и тем самым посадить ее в лужу словом, показать, что я плевать хотел на ее меланхолию. Но я прикован к месту силой двух доз виски или силой взгляда сине-зеленых глаз; она заглядывает мне в глаза и даже кладет мне руку на плечо.

Не говори: увидимся мы завтра.

Не говори: с тобой я буду завтра

И завтра поцелую я тебя.

Быть может, это завтра, завтра, завтра,

Наступит без меня и без тебя.

Естественно, я могу встать и сказать ей: "Успокойтесь", или "Подсаживайтесь к нам, выпьем", или хотя бы убрать эту нежную ладонь со своего нового костюма, но я весь во власти виски или во власти этих сине-зеленых глаз, я позволяю ей принимать меня за исчезнувшего любимого и держать руку на моем плече. Вскоре она сама снимает руку, отступает к центру дансинга и продолжает:

И буду ль я и ты ли будешь?

Разлука на день - одиночества провал.

Не говори мне о любви, что будет.

Ведь нас с тобою, может, уж не будет.

Жить надо днем, который уж настал.

После чего, как и следовало ожидать, наступает очередь припева, и певица смотрит уже не на меня, а куда-то в глубину зала, в ту даль, где таится, может быть, ее судьба, а может, гибель одного из кельнеров, словом, нечто таинственное и неразгаданное, и над столиками настойчиво звучит голос с нотками отчаяния:

Быть может, это завтра, завтра, завтра

Наступит без меня и без тебя...

Следует взрыв рукоплесканий. В подобных случаях и в подобных местах люди охотно аплодируют, чтобы показать, что им не чуждо искусство чистое и возвышенное, словом, Искусство с большой буквы.

- Ну, Питер, как спали? - вежливо осведомляется Дрейк, когда я по зову Ала появляюсь в кабинете с задернутыми шторами.

Я бормочу нечто вроде "спасибо, хорошо" и жду, стоя посреди кабинета, потому что прекрасно понимаю: шеф вызвал меня не для того, чтобы поинтересоваться, выспался я или нет.

Однако Дрейк не торопится начинать деловую часть разговора. Он встает, подходит к тележке с бутылками, установленной между двух кресел.

- Надеюсь, мисс Линда не тревожила ваших снов? - осведомляется рыжий, схватив за горло бутылку "Баллантайна".

- Ничуть, - заявляю я. - Я не любитель вокала.

Дрейк наливает себе на два пальца виски, бросает в стакан пару кубиков льда, который с присущей ему непринужденностью вытащил пальцами из ведерка. Потом делает глоток - проверить, что у него получилось, - и бурчит:

- Вокал... Дело не в вокале, а в исполнительнице. Хотя и эта ее песня тоже... как там она поет... напрасно ты думаешь, что проснешься, - завтра угодишь в морг... такая песня не может не впечатлить...

Он внезапно спохватывается, что пренебрег обязанностями хозяина, и указывает на бар:

- Наливайте, не стойте, как памятник!

- Не рано ли, нерешительно произношу я, подходя к бутылкам.

- Рано? Это невоспитанно с вашей стороны. Вы так говорите, будто я алкоголик.

Шеф отпивает еще глоток, потом возвращается к прежней теме:

- Действительно странно... Мне казалось, что вы с Линдой понравитесь друг другу. Вы - убеждены в том, что вы - великий герой, а Линда убеждена, что она - великая певица... Я думал, вы подойдете друг другу...

- Наверное, потому, что она подходит вам, - замечаю я.

- О нет! - качает головой Дрейк. - Я предпочитаю Бренду. Хотя, между нами говоря, - ведь у нас мужской разговор? - с меня и Бренды многовато. Не знаю, Питер, замечали вы или нет, что женщины - как кошки. Человек не может испытывать особой необходимости в кошке, но у его соседа она есть, вот он и считает нужным тоже обзавестись кошкой.

Поскольку разговор идет мужской, я позволяю себе заметить:

- Но вы обзавелись не кошкой, а пантерой.