Умирать - в крайнем случае

- А себе? - нескромно интересуюсь я.

- О, мои радости весьма прозаичны, милый мой. Я человек скромный. Иметь под рукой стакан любимого напитка. Пользоваться услугами хорошего повара, приличного портного и, конечно, рассчитывать на малую толику уважения со стороны окружающих. А для всего этого, особенно для уважения, нужно... вы сами понимаете, что нужно.

- Это каждый понимает.

- Иногда мне, конечно, приходится наказывать за непослушание. Я стараюсь делать это как можно реже, но бывает, что без этого не обойтись не то все пойдет прахом. Но даже в наказании я стараюсь избегать лишней жестокости. Вы знаете, какие истязания придумали китайцы, святая инквизиция, гестаповские садисты и тому подобные изверги. У меня, Питер, ничего подобного нет. Зачем истязать человека, зачем его мучить, делать из него пожизненного инвалида? Лучше послать к нему Марка - и довольно. Одна пуля - и точка. Просто и гуманно, как и водится у воспитанных людей.

- Не знаю, как воспитан Марк, но если судить по вашим двум гориллам...

- Вы ошибаетесь, дорогой, - добродушно протестует Дрейк. - Вы проявляете понятное пристрастие человека, занимающего определенную сторону в споре. Боб и Ал - просто дети. Невинные дети, которые любят пускать в ход невинные хитрости и проделки. Вам, наверное, известен коронный номер Боба: он делает резкий удар головой по носу, что при его росте нетрудно, а потом подает человеку носовой платок, чтобы тот вытер кровь. Ну как? Ал же показывает правый кулак и говорит: "Видал", а сам пускает в ход левый кулак. Детские шалости, не больше.

- Возможно, - иду на уступки я. - Хотя мои личные воспоминания говорят о другом.

- Пристрастие, дорогой мой, в вас говорит пристрастие! Если прибегать к сильным выражениям, то Марк - это ад, или бесспорный конец, а Боб и Ал чистилище. И я послал вас в чистилище именно затем, чтобы в вашей голове восцарил разум и вы пришли к единственно правильному и мудрому решению. Не знаю, поняли вы это или нет, но вы, Питер, стали правой рукой человека, единственная цель которого - доставлять людям радость! Вы имеете все основания гордиться собой!

Дрейк делает еще глоток и покровительственно заявляет:

- Гордитесь, Питер! Гордитесь! Следует гордиться, раз для этого есть основания!

Не знаю, то ли женское общество на него подействовало, то ли он перебрал за ужином, но в "Еве" Дрейк быстро скис, его повышенное настроение испарилось, и он впал в апатию.

Явившись в "Еву", мы застали там Бренду, которая вместо приветствия кислым тоном заявила:

- Я жду уже больше часа, Билл...

- Всем нам приходится ждать, - философски отозвался Дрейк. - Если бы вы знали, сколько приходится ждать мне...

- Да, но я сижу совсем одна, и некоторые думают, что я жду чего-то другого... начинают навязываться...

- Вы могли бы обратить подобные недоразумения себе на пользу, дорогая, - невозмутимо заявляет Дрейк. - Лишние банкноты вам не повредили бы.

Это заявление достаточно красноречиво говорит о настроении шефа. Бренда взглядывает на него с глубокой укоризной, но Дрейк в это время смотрит в другую сторону, и она воздерживается от замечания. Зато начинает греметь оркестр, и на сцене появляется уже знакомая мне самка в золотистом платье. Видимо, программа в "Еве" одна и та же.

- Ваша конкурентка, - не утерпев, указывает Дрейк Бренде.

- Перестаньте, Билл. Вы в самом деле заставите меня выйти на дансинг и раздеться перед всеми этими чужими мужчинами! - восклицает Бренда так громко, что перекрикивает оркестр.

- Я не удивлюсь, если узнаю, что вы это уже делаете, хотя и не перед такой многочисленной аудиторией, - говорит Дрейк.

Бренда, прикусив губу, молчит.

Подходит черед очаровательной мисс Линды Грей. Певица выходит все в том же скромном туалете, ее встречают, как и раньше, дружелюбными аплодисментами, на которые она отвечает милым поклоном. Вообще в "Еве", кажется, уважают традиции. Да и какой смысл менять программу, если меняется публика, а раз так, значит, программа все время остается свежей.

Мисс Линда берет в руку микрофон и делает несколько шагов по залу очевидно, в поисках жертвы. Жертвой на этот раз оказывается некий молодой человек в очках с несколько ошеломленным выражением лица. Он похож на библиотекаря или учителя латинского языка. Певица устремляет на него пристальный взгляд, стараясь преодолеть стеклянную преграду очков и проникнуть в его ошеломленную душу. Зал оглашает ее мягкий, мелодичный голос:

Не говори, я знаю: жизнь течет.

Ночь умирает, новый день наступит...

На сей раз я могу спокойно слушать этот мелодичный голос, не чувствуя себя экспонатом с рекламной витрины. Но радость моя недолговечна. Пропев первый куплет, Линда делает поворот кругом, быстрыми шагами пересекает дансинг и, положив мне руку на плечо, переходит к припеву:

Не говори: увидимся мы завтра.

Не говори: с тобой я буду завтра,

И снова поцелую я тебя.

Быть может, это завтра, завтра, завтра

Наступит без меня и без тебя.