Умница для авантюриста

Шаракан. Знал бы, чем закончится дурацкий спор, никогда бы не повёлся на подначивания Бейбурмирмигмарда. Он друг мне, конечно, но наши бесконечные споры вечно заканчивались какими-то катастрофами и катаклизмами.

Отец не раз говорил, что надо взрослеть, но мне не хотелось прислушиваться. Я молод, и когда, как не сейчас, познать риск и азарт. Но, кажется, мы с другом перегнули палку. Не уверен, что остепенюсь и стану скучным и порядочным, но больше никаких дурацких споров. Точка. Дай только, Старбог, отсюда выбраться.

Я вежливо раскланялся, произнёс какие-то нужные, но пустые слова, и начал стратегический отход к двери.

— Я провожу вас, мистер Гесс.

Голос у Рени звонкий, но не писклявый, как у девочки, а с переливчатыми нотами, шёлковыми блестящими искрами. У неё удивительно привлекательный смех, но больше я его никогда не услышу.

— Не стоит, мисс Пайн.

— Проводи, проводи, дорогая моя, — одобрительно кивает миссис Фредкин, и я понимаю, что лучше не спорить.

Мы выходим на крыльцо. Вижу, как у Рени очаровательно вспыхивает радостью лицо при виде круглоухого радужного мерцателя. Пугливый мерзавец замечательно освоился в чужом мире. Да и что ему, лишь бы росли мимеи, которыми он без конца набивает брюхо.

— Как зовут вашего кролика?

Пожимаю плечами. Ни одному здравомыслящему кровочмаку не придёт в голову давать имена своим тэмам. Не принято. Это всё равно что дать имя чаше с кровью.

— Тогда я назову его Бит, если вы позволите.

Стоп. Не позволю. Зачем? Но я опоздал.

— Бит! — счастливо кричит Рени мерцателю и дарит ослепительную улыбку. Трусливая тварь растопыривает уши, дёргает носиком и начинает влажно урчать. Шаракан! Мой тэм — предатель! Кому рассказать — не поверят.

Она протягивает к нему руки, и мерцатель трётся о девичьи ладони, как пёсоглав, оставляя радужные разводы. Тут же вздрагивают и начинают позванивать мимеи. Кудрявые усики растения хватают девушку да пальцы, жадно слизывая следы, оставленные Битом, шаракан его забери!

Я снова ошибся, когда думал, что у Рени привлекательный смех. Чистый. Радостный. Насыщенный до предела. Внутри меня разливается волнами дрожь — от макушки до ног, и я не знаю, как прекратить эту вибрацию, что сделать, чтобы успокоиться.

Неожиданно она замолкает, и я перевожу дух.

— А теперь, — строгим голосом заявляет Рени, — вы объясните мне вот это! — и демонстративно потрясает тонкими запястьями.

Ну да. Кто сказал, что будет легко?

Рени

— Что вас удивляет? — спрашивает этот мерзавец ровным покойницким голосом.

Чувствую, как начинает закипать мой личный чайник. Краснею волной и ловлю его взгляд на декольте. Ну да, там сейчас выпирает, и холмики тоже порозовели. От его взгляда становится ещё жарче, я теряюсь и злюсь. Хочется ударить этого беспардонного и беспринципного хищника по голове. Сумочкой. Нет, доской. А ещё лучше — гаечным ключом приложить, чтобы наверняка.

Наверное, что-то зверское он прочитал в моём милом лице, перестал пялиться на грудь и преданно посмотрел в глаза, словно готов был выполнить любую мою прихоть.

— Раны сами по себе в такой короткий срок не заживают. Даже если это просто царапины, — цежу я слова сквозь зубы, как вишнёвое варенье с косточками. Пытаюсь сдержаться, чтобы не визжать или не сказать что-нибудь неприличное. Давненько не попадались мне люди, которые раздражали бы ну прям всем.

— А, это… — по глазам вижу, как нехотя он отвечает. Сейчас начнёт лгать — держу пари на новое изобретение батюшки. — Вы невнимательны, мисс Пайн. Я говорил вам, что прибыл издалека, и есть вещи, которым не стоит удивляться: здесь они непонятны и необъяснимы, зато закономерны и логичны на моей родине.

Выкрутился. Вот как. Он и впрямь говорил что-то подобное, когда сажал свои разноцветные бусины в вазоны и на моих глазах за минуту выросли два кудрявых миленьких кустика.

— Вы касались меня губами! — пошла я в атаку, не желая признавать поражение.

— Прошу прощения, мисс Пайн. В следующий раз оставлю ваши царапины в неприкосновенности. Я думал, вы оцените мой добрый жест.

— Надеюсь, следующего раза не будет!

— Я тоже на это надеюсь.

Он не выказывал нетерпения или неуважения. Отвечал максимально вежливо, но от этого раздражал ещё больше. Хотелось спорить и перечить до бесконечности и не дать ему поставить точку в разговоре, поэтому я лихорадочно думала, чем бы уязвить непробиваемого мистера Гесса, но у него были свои виды на наше тесное общение.

— Не смею больше надоедать вам, мисс Пайн. Вы позволите забрать из вашего гаража мои личные вещи?

Вот как. Он к тому же ещё и трус. Сбегать с поля боя — последнее дело. Но, к сожалению, я не чувствовала себя победительницей, а потому понимала: он выиграл и не видит смысла больше спорить.

— Будьте так любезны, — тут же перешла я на холодные оттенки и постаралась держать спину прямо, а голову — царственно. Не так уж это и сложно. Пусть не думает о себе Бог весть что.

Мистер Тидэй и не думал. Он вежливо поклонился и направился прямиком к гаражу. Я тенью последовала за ним. Не могу же я допустить, чтобы он там находился без меня. Кто его знает, что у него на уме.