Умница для авантюриста

— Такие люди никогда не делают ничего напоказ, — однажды сказала миссис Фредкин. — Слишком глубоко внутри то, о чём бы ты хотела услышать, и, наверное, не перестаёт болеть. Не мучай его вопросами, девочка. Он не делает вид, что не слышит тебя. Твой отец просто отгораживается, чтобы не впадать в отчаяние.

Я не очень верила доброй домоправительнице. Думала, так она оправдывает душевную чёрствость и неумение любить. Но однажды изменила своё мнение, когда увидела, как отец держит в руках мамину фотографию.

Он гладил пальцами стекло, вглядывался в пожелтевший снимок, а в глазах стояли слёзы. Я не знала его таким — ранимым и страдающим. Больше я никогда не задавала вопросов о маме.

Но сегодня особенный день, и я могу о ней вспоминать с теплотой и любовью. Двадцать два года назад она подарила мне жизнь.

В доме вкусно пахло выпечкой. Миссис Фредкин расстаралась — печёт именинный пирог. Я сгрузила купленные продукты на кухне и хотела помочь, но Герда состроила зверское лицо и замахала руками, выгоняя меня прочь.

В общем, она права: повар из меня так себе. А тут ещё и законный повод избежать трудовой повинности, поэтому я с облегчением выдохнула, переоделась в рабочую одежду и тихонько улизнула из дома.

Папа сегодня с утра читает лекции в университете, и у меня есть возможность заняться кое-чем своим без его бдительного ока, вечных окриков и придирок.

Не подумайте ничего плохого: папу я нежно люблю, но, как любой гений, он зациклен на своих мыслях, а потому — тиран и деспот, когда дело касается его мыслей и прожектов.

Я рысцой припустила к гаражу, где хранилось моё главное сокровище, моё собственное детище, коим я безмерно гордилась. Настоящий праздник у меня сегодня: буквально вчера закончила сборку. Подарок самой себе — это нереально здорово!

Неприятно засосало под ложечкой, как только я обнаружила, что дверь гаража приоткрыта. Перед глазами вихрем пронеслись картинки: моё детище украли, моё изобретение досталось кому-то слишком прыткому, а я буду сидеть и оплакивать свою несчастную долю. Воображение у меня хорошее — факт.

Я прокралась внутрь как вор. Сердце клокотало в горле и мешало дышать. Нашарила рукой выключатель. Щёлк — и пространство залило голубоватым светом.

Моё сокровище стояло на месте, и я перевела дух. Как оказалось, зря: рядом с моим ЖМОТом в вальяжной позе раскинулся другой экземпляр. Сомневаюсь, что такой же ценный, но спал он сладко: так спят только дети или те, у кого слишком чистая совесть. Его не разбудил даже яркий свет.

Я задохнулась от возмущения. Каков наглец! Праведный гнев сжигал меня изнутри, поэтому я похлопала мужчину по плечу.

— Эй, мистер! Или как вас там? Вы ничего не попутали часом? Это частная территория! Как вы вообще сюда попали?!

Мужчина открыл глаза, поморгал сонно, улыбнулся лучезарно, потянул носом, втягивая воздух, а затем произнёс то, от чего у меня дар речи отнялся.

— Вкусная. Какой замечательный запах.

Глава 2 Подарок

Гесс

Я спал, и мне ничего не снилось. Ни хорошее, ни плохое. Преображение, регенерация — это всегда усталость, которую в состоянии вылечить только глубокий сон.

В такие моменты я умею отключаться. Нет смысла терзаться, если ничего не изменить. Я знал одно: дурацкий спор закинул меня не в отцовскую сокровищницу, а в другой мир. Придётся с этим разбираться.

Вначале пришёл запах — удивительный и сильный, до головокружения. Кто-то тряс меня, но просыпаться не хотелось: сны с такими ароматами сладостны и приятны, но мозг включился — глаза открылись.

Я видел нечётко, будто кто-то пошутил и на глаза набросил дымку: всё плыло, смягчаясь в неживом холодном свете.

Карие глаза — сердитые, как две осы. Голос требовательный и звонкий. Выговаривает что-то. Возмутительно: девушки себя так не ведут! Тем более, такие молоденькие. Таких надо сразу ставить на место.

— Вкусная. Какой замечательный запах, — вместо суровой отповеди. М-да. Но зато она замолчала. Захлопала ресницами. Сдула прядь, упавшую на глаза. Совершенно бесстыдный жест!

А затем мои пальцы прикоснулись к её волосам. Наверное, я не совсем проснулся, иначе никогда не позволил бы себе подобную вольность.

— Золотоволосая. Удивительно.

И это опять я? Видимо, чужой мир неправильно действует на мыслительный процесс и на конечности: живут собственной жизнью и творят, что хотят.

Её опять прорвало:

— Что вы себе позволяете? Я вызову полицию! И хватит разлёживаться на моём полу!

В этом она была права. Я поднялся. Сел. За пазухой пискнул мерцатель. Девица ещё что-то кричала и пыталась пугать. Стреляла в меня словами со скоростью света. Потом наткнулась взглядом на зверушку и наконец-то вновь умолкла.

Мерцатель может приворожить кого захочет. Очаровательная мордочка, круглые уши, забавные глазки. Но главное — радужная шкурка: мягкая, переливающаяся, яркая. Сразу хочется потискать мерзавца и в умилении причитать всякие глупости.

— Кролик? Радужный? — вот у кого загорелись азартом глаза, и напрочь был забыт чужой мужчина в помещении. — Вы позволите?