Читаем Умница-головка полностью

Сегодняшний день казался лучше, яснее, теплее предыдущих. Небо после долгих дождей, наконец, прояснилось, и солнце приветливо улыбалось морю, холмам и зеленым соснам.

— Чудесный денек! — восторгались мальчики. — Если бы всю осень простояли такие! Мама чувствует себя отлично в такие дни. И Нуся тоже.

— Доктор, когда осматривал их в последний раз, сказал, что чем дольше мы проживем в Финляндии, тем будет лучше для нашей милой мамулечки и сестренки, — болтал Коля, не переставая в то же время тщательно разглядывать каждый кустик, каждое деревце, попадавшееся им по дороге.

Мальчику все казалось, что вот-вот вынырнет откуда-нибудь их общий четвероногий любимец и бросится к ним с радостным лаем, как бы прося прощенья за свой необдуманный поступок. А Леня, повисший на руке старика Мишеля, говорил в это время:

— Если Джек нигде не найдется, то значит Марго не показалось, и его, действительно, увели от нас. Тогда придется обойти все соседние дачи…

Ты хочешь сказать, объехать, мой мальчик, потому что каждая из них находится на несколько миль одна от другой, — поправил мальчика гувернер.

— А мне думается, что Марго права, что Джека, действительно, увел господин, который живет вон там под горой, — заметил Коля.

Старик Мишель при этих словах задумался и сказал:

— Весьма возможно! Если все так думают, то, может быть, следует с него и начать. Пойдем к нему туда. Что вы скажете, мои друзья, на это?

Но «друзья» только кивнули головой в знак согласия, и все трое бодро зашагали по направлению к дому господина, который всем жителям местности казался очень странным.

Глава VI

В «Замке» никого нет…

— Эй! Кто там? Эй! Открывайте же! — кричал Мишель, стоя у ворот дачи, которую окрестные жители почему-то называли «Замком».

Коля и Леня тоже стучали тросточками о решетчатую ограду дачи.

— Никого, видно, нет, — произнес, волнуясь, старший мальчик, оглядывая стоящие за оградой сосны, березы и кусты.

Напротив, мой мальчик, я более чем уверен, что там кто-нибудь есть… Смотрите, между деревьями пробирается садовник или сторож…

Действительно, вдали медленно плелся старый Питер с трубкой во рту, с косой на плече и в широкополой шляпе. Но он как будто не замечал неожиданных гостей.

Видя, что старик намерен пройти мимо и каждую минуту может скрыться за деревьями, Мишель приставил ко рту руку и закричал:

— Эй! Как вас… Постойте… Подождите… Да постойте же… вам говорят! Наконец, глуховатый Питер расслышал и остановился.

— Господи, какой старый! — удивился Леня, — ему, наверное, сто лет.

Послушайте, любезный старичок, — обратился Мишель к подошедшему к калитке вплотную и почтительно снявшему перед ними шляпу Питеру. — Вы понимаете, конечно, по-русски?

Но тот молчал и только удивленно смотрел старыми, подслеповатыми глазами на швейцарца.

Мишель повторил свой вопрос громче. Но и теперь старик как будто ничего не расслышал.

Тогда раздосадованный швейцарец закричал еще громче:

— Вы по-русски говорите, спрашиваю я вас, любезный?

На этот раз старик расслышал.

— Немножко, немножко, — забормотал он в ответ.

— Ага! Наконец-то! Ну, это хоть несколько облегчит нашу задачу, — заметил мальчикам гувернер.

И, обращаясь снова к финну, спросил:

— Не видали ли вы, любезный, большой рыжей собаки с белой грудью и белыми же лапами? Его увел высокий господин, который, как нам сказали, живет здесь.

Мишель выговаривал каждое слово так громко и так выразительно дополнял свой крик соответствующими жестами и мимикой, что Питер расслышал и понял все. Его подслеповатые глаза оживились и блеснули тревогой. Он вынул трубку изо рта, сплюнул в сторону и, коверкая слова по-русски, ответил:

— Господина нету и собаки тоже нету. Собаки не видел, а господин вчера уехал в город, совсем уехал, навсегда, со всем семейством.

— Так почему же, если он уехал и у вас никого нет на даче, идет из трубы дома дым?

— Потому что топят! Я себе кушать варю… — засюсюкал Питер под носом.

— Ну, мы ничего не добьемся от этого старца, идем домой, — неожиданно решил Мишель, махнув рукой.

— А как же Джек? Где же мы будем его искать? — встрепенулись при этом мальчики.

— Придется подождать с Джеком, детки. Мы его, по всей вероятности, найдем здесь. Но это будет не так легко. А что здесь преблагополучно живут хозяева, я готов побиться об заклад…

— Но как же старик говорит, что хозяин уехал в город? — начал было Коля.

Но гувернер его прервал:

— Мало ли что он говорит. Он именно хочет уверить нас в том, что здесь никто не живет, кроме него самого, варящего себе «кушать». Стал бы этот старина только ради себя плиту топить! Да живет он, наверное, не в самом доме, а в сторожке. Там бы ему и готовить обед себе! По всему видно, что наш Джек находится именно здесь, а не в другом месте.

— Но, как же быть? — живо заинтересовались мальчики.

— А вот, как быть, друзья мои. Я сделаю вид, что поверил словам старика, и мы уйдем отсюда. А завтра вернемся снова и проникнем в «Замок» во что бы то ни стало. Так, друзья мои? Да?

— Так, так! — поспешили согласиться со своим гувернером мальчики и кинулись прочь от ворот «Замка».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза