Умница и Сказочник

– Кость, может, отпечатки пальцев?

Я вспомнила, как мысленно хмыкнула, когда это предлагала тетя Ира, но теперь вот было совсем не до смеха. Костя вздохнул.

– Май, у меня таких возможностей нет. Нужно заявление, а оно принимается только после трех дней пропажи. Никаких доказательств того, что его увели насильственно – нет.

– А открытая дверь?

– Торопился, забыл закрыть. Знаешь, сколько таких случаев происходит ежедневно?

– И телефон под кровать бросил случайно, – не удержалась я.

– Май, если бы я занимался отпечатками пальцев, я бы уже все сделал, но у меня нет возможности дернуть на это ребят просто так, понимаешь?

– Может, вам денег дать? – съязвила я, Костя обиделся.

– Я, между прочим, тоже за него переживаю, – отрезал мне, – он мой друг. Будет что, позвоню.

Костя повесил трубку, а я села на кровать, устало вздыхая. Вот так, обидела нормального парня. В очередной раз. Молодец, Майя. Пнула от злости ногой тумбочку, больно ударила палец. И поделом.

– Пчелка… – Мазуров стоял в дверях.

– Не называй меня так, это только для близких, – проговорила ровно, не глядя на него. – Нужно узнать, куда делся Петька. Если он ушел не сам, кто-то мог видеть, с кем. Нужно опросить всех жильцов домов вокруг.

– Я думал, этим занимается твой Костя.

– Он занимается.

Повисла пауза, я все так же смотрела в стену, услышала, как Мазуров вздохнул. Не знаю, чего я медлила, чего ждала… Может, что он будет просить прощения, признаваться в любви? Глупости какие. Такого я при всей степени влюбленного маразма не могла представить.

– Я не планировал сходиться с ней обратно, – проговорил Демид, я только усмехнулась, нервно сглотнув.

– А ей сообщить об этом забыл? – хмыкнула, бросив на него взгляд.

– Намеренно промолчал, чтобы в случае чего она не запорола мне тут все. Не думаю, что Алина будет сильно переживать по этому поводу.

– В этом твоя проблема, Демид, – я встала, скрестив руки на груди. – Ты не привык думать о том, что у девушек могут быть чувства к тебе, что ты можешь им больно сделать. Ты им сразу ставишь правила игры, и они их принимают, так? Типа честный? Ни черта не честный ты. Потому что иногда и на такое соглашаются, потому что хотят быть рядом. Хоть как-то. И на протяжении этих отношений больно, и потом еще долго больно. Но тебе на это плевать. Ты сказочку себе сочиняешь, а не им, Демид. Это тебе нужны оправдания твоих плохих поступков. Чтобы жить в ладу с самим собой и не мучаться мыслями о том, что кому-то сделал больно.

– Май…

– Что? Ну давай, сейчас самое время напомнить мне, что я не в твоем вкусе, и ты предупреждал, что я буду жалеть. – Он молчал, разглядывая меня, я только покачала головой. – Уйди, пожалуйста, я хочу побыть одна.

Мазуров ушел, правда, только в соседнюю комнату. Я закрыла дверь, легла на кровать, обнимая подушку. Пора уже себя жалеть или еще рано? Или еще есть силы поиграть в сильную независимую женщину?

Я все-таки не удержалась, поплакала, не слезая с кровати, выдвинула ящик тумбочки, чтобы достать салфетки, и замерла. Книга Дэна Брауна, которую я забрала из Петькиной квартиры. Я совсем про нее забыла. Вытащила книгу, покрутила в руках. Если мне не изменяет память, когда я заходила к нему в кабинет, он читал другую. Книга не выглядит новой, у кого-то взял?

Я открыла ее, стала листать и наткнулась на фотографию. Цветной снимок девять на тринадцать. На заднем фоне памятник: скульптуры двух женщин, стоящих друг напротив друга и держащих военную каску. На переднем стоит толпа детей, с ними девушка лет двадцати и женщина лет тридцати пяти. Я присмотрелась к фотографии, а потом расширила глаза: это же тетя Ира и… моя мать!

То есть та, кого я считала своей матерью все эти годы. Что это вообще значит, что-то я ничего не понимаю. И где они? В одном из городов, где служил дядя Тима? Если, конечно, мы все еще всерьез относимся к тому, что Рысаковы о себе рассказывали…

Я посмотрела на дату: 27.04.1994. Давно, однако, и какая тетя Ира тут смешная, одета так… Я еще посмотрела на фотографию. Не могла понять, но казалось: что-то в ней не так. Памятник, дети, моя мать, тетя Ира с высокой кудрявой прической и в плаще по фигуре, стянутом на тонкой талии поясом…

А потом нахмурилась, прикидывая. И так обалдела, что бросилась к Демиду. Потому что мне было нужно с кем-то поделиться! Даже если он просто обманщик, кроме него, все равно никого нет, кто мог бы мне помочь.

– Вот, – в волнении я сунула фотографию чуть ли не под нос Мазурову, так что ему пришлось отклониться назад. Он забрал фотографию у меня из рук.

– Твоя мать и Петькина? – задал вопрос, бросив взгляд, я кивнула, убирая волосы за уши.

– Именно. Выходит, ты прав: они были знакомы и раньше. А теперь еще один факт: Петька родился второго июня девяносто четвертого года.

Мазуров бросил еще один взгляд, потом снова уставился на фото. Усмехнулся.

– То есть здесь тетушка типа как на сносях.

– Ага. Ты понимаешь, что это значит?

– Что она не Петькина мать, – задумчиво глядя на меня, сказал Мазуров, я снова закивала. Он еще подумал, потом добавил: – Плохо.