Умница, красавица

– Погодите, не увольняйтесь, мало ли как сложится, – неожиданно сказала завотделом. – Это же Эрмитаж, а вы… влюбилась-разлюбилась…

ОТКУДА она знала?

Соня легким жестом показала на свой живот как на залог неизбежности.

– Ах, поздравляю вас, очень, очень… – засуетилась завотделом и, значительно понизив голос, впервые за долгие годы задала вопрос не о работе: – И что, уже шевелится? А как вы себя чувствуете?

– Очень хорошо, – улыбнулась Соня, – просто отлично. Она и правда отлично себя чувствовала, вернее, вообще не

чувствовала себя беременной, ни малейших неудобств, ничего.

К выходу Соня пошла через Восточный коридор. Мимоходом взглянула через окно на Большой двор и сразу отвернулась. Она любила смотреть во внутренний двор зимой, особенно когда шел снег и скульптуры на крыше светились и словно летели посреди черных облаков, и ей тогда представлялось, будто она принцесса из сказки Андерсена и глядит в волшебный фонарь. А простым посетителям, как она теперь, нечего смотреть во внутренний двор и представлять себе всякие глупости. Кто-то кашлянул у нее за плечом.

– Э-э, простите… Печать, – мягко сказал кандидат искусствоведения, протеже начальства, – печать хранителя забыли…

– Я не забыла, вот же она, – удивилась Соня, потрогав висевшую на груди печать, и тут же спохватилась: – Ах да, конечно… Извините… я просто задумалась.

Она сняла цепочку с печатью, протянула кандидату искусствоведения, а когда тот хотел взять печать, рефлекторно сжала печать в ладони, словно в детской игре, и, смутившись, усмехнулась – ну вот, как дурочка…

Выйдя на Дворцовую, Соня прошла к атлантам и у шестого атланта выбросила бэйдж «научный сотрудник Государственного Эрмитажа Софья Сергеевна Головина» – зачем он ей в Москве? Зато у нее осталось кольцо хранителя, серебряное кольцо с литиком, то, что, как в сказке, перед смертью подарила ей строгая дама. Кольцо было никому, кроме нее, не нужно, хранители давно уже такими кольцами не пользуются. В Москве Соня сможет сколько угодно любоваться на античный профиль.

И Соня Головина улыбнулась печально и счастливо, подумав, что уже завтра, в Гусятниковом переулке, они впервые будут не любовниками, не Анной с Вронским, а будут СЕМЬЯ – ведь в соседней комнате будет спать Антоша.

Соня легко бегала по квартире, складывала вещи. Анто-шина сумка уже собранная стояла в прихожей.

– Что-то на первое время набралось ужасно много, – пробурчала Соня, ткнув ногой огромную сумку, из которой торчали красная куртка от спортивного костюма и теннисная ракетка.

Она вытащила ракетку, мельком, без сожаления подумав, что с теннисом в Москве придется погодить, пришла к Антоше, села напротив него и смущенно потупилась, собираясь начать классический разговор на тему «ты все поймешь, когда вырастешь».

– Знаешь, что я понял? – спросил Антоша довольно важно. – Что плохим быть значительно лучше, чем хорошим.

ЛУЧШЕ БЫТЬ ПЛОХИМ – так считал Антоша, теоретически. Лучше – в смысле самому себе лучше, выгоднее. Плохие гораздо большего в жизни успеха добиваются, чем хорошие. И вот еще почему лучше быть плохим: если ты плохой, тебя никто не обидит. Плохой сам всех обидит, или плохому любые обиды нипочем. И еще плохому лучше, потому что он никого не жалеет и не расстраивается.

– Но ты же САМ хороший, – нежно возразила Соня, – когда ты был маленький, ты плакал, если в сказках кому-то было плохо или если на даче мышка в мышеловку попала. А это никуда не девается – если человек в детстве хороший, то он и дальше хороший.

– Ну что же делать, – по-взрослому печально сказал Антоша, – тогда мне не повезло… Зато я от насекомых перешел к животным… Как ты думаешь, Бог специально сделал, чтобы жираф ТАК выглядел, или это у него случайно получилось?

– Да… нет…

– Вот ты сама, неужели ты правда считаешь, что человек со своей душой произошел от обезьяны? А не Бог его создал? И жирафа?

– Многие считают, что Бог – это просто воплощение всего лучшего в человеке.

Когда-то Соня читала маленькому Антоше Библию, разглядывала с ним вместе иллюстрации Доре и в Эрмитаже, водя его от картины к картине, подробно пересказывала библейские сюжеты, но на прямой вопрос, верит ли она в Бога, всегда отвечала как-то застенчиво, словно сама не знала. Да она и не знала.

Соня медлила, пытаясь подобрать слова, и, поняв, что любые слова прозвучат пошло и глупо, застенчивой скороговоркой сказала:

– Антоша, я полюбила одного очень хорошего человека, он врач, живет в Москве, и… Ты его видел, помнишь?.. И мы с тобой теперь тоже будем жить в Москве, хорошо?

– Хорошо, – кивнул Антоша, – ты не бойся, это очень хорошо.

– Почему? – растерянно спросила Соня, не успев удивиться.

– Потому что каждый человек может полюбить, кого хочет.

– Антошечка, тебе кто-нибудь что-нибудь говорил?

– Да. Бабуля.

– Что? – затаив дыхание спросила Соня, притянув Антошу к себе.

– Что если человек любит женщину, то полюбит и чужого ребенка, то есть меня, – вспомнил Антоша, – и что ребенку будет еще лучше, потому что у него будет больше людей, которые его любят. То есть меня. Она права?

– Да, – вздохнула Соня, – да, да… все правильно.