Умница, красавица

Соня потрясла головой – этого не может быть. Ей снится эта студия, тушканчик Владик, неподвижные злые маски… Во сне Соня хотела встать и уйти, но испугалась споткнуться о разложенные на полу провода, петлять между ними, как трусливый заяц, под насмешливыми взглядами тоже было страшно… Выйти из сна было невозможно, и она представила, что находится в Эрмитаже перед экскурсионной группой. И, как обычно, медленно, четко начала рассказывать экскурсионной группе о взглядах на брак в разных культурах – во Франции к браку всегда относились прагматично, в Испании романтически, а в России брак означал отношения между родами, смешение кровей, поэтому браки определяли главы родов.

Владик разочарованно кивал, злые маски недвижимо смотрели в камеру, Ариша из-за занавеса мелькала недовольным лицом.

– Но вы, лично вы? Вы были женой богатого влиятельного человека, – настаивал Владик, которому очень хотелось разоблачений в эфире. – Что чувствует жена большого мужа, став обычной, простой женщиной?..

Соня все еще старалась представить, что стоит перед группой.

– Но любовь пыталась пробить себе дорогу даже среди строгих обычаев, и в девятнадцатом веке в России появился брак самоходкой или самокруткой.

– Чем-чем? – переспросил Владик, и дамы, словно приподняв маски, заинтересованно повернулись к Соне.

– Самокруткой, то есть сама себя окрутила. Девушка сговаривалась с юношей и уходила к нему в дом, это был ее выбор, по любви. Но если выбор оказывался несчастливым, то обратной дороги не было, она уже не могла вернуться к родителям.

– Как жестоко, – задумчиво пробормотала левая маска.

– Жестоко? Нет, это не была жестокость или осуждение. Девушка должна была нести ответственность за собственный выбор… – сказала Соня, – но ведь мы все несем ответственность за свой выбор, не правда ли?

– Да, да, – с энтузиазмом закивал Владик, – ну, а если все-таки вернуться к вам, ваш муж, ректор Академии всеобщего образования… ох, простите, я, кажется, случайно выдал наш секрет…

– У нас с вами нет общих секретов, – нежно улыбнулась Соня, и на этой высокой ноте ток-шоу закончилось.

– Ариша? – стеснительно спросила Соня, выйдя из студии. Она надеялась, что найдется какое-то объяснение и им не придется ссориться. – Ариша?

– Сонь, ну что здесь такого? – заныла Ариша, пряча глаза. – Ты же ушла от мужа, так? Ты беременна, так? Я просто хотела, чтобы люди узнали, что и в наше время бывает любовь… Чтобы эти дурочки провинциальные не думали, что только деньги важны, чтобы они… воспитывались…

Соня достала пудреницу, взглянула в маленькое зеркало – щеки были заметно разного цвета, как у клоуна.

– Не ври, Ариша. Ты просто решила, что теперь ты можешь себе позволить со мной ВСЕ. И что если я обижусь, то ты ничего ВАЖНОГО не потеряешь. Потому что я больше не петербургская гранд-дама. И ты больше не будешь знакомить меня с министрами?.. Представляешь, я приду к тебе в гости и по привычке сяду рядом с министром, а ты зашипишь мне на ухо: «Что ты тут расселась, ступай на кухню…» Знаешь что, Ариша? Ты уж лучше, как княгиня Бетси, – откажи мне от дома.

– Ты не гранд-дама, а гранд-дура, – Ариша расслабилась, улыбнулась. – Ты же и правда теперь никто, привыкай… то есть я имею в виду… Ну, что ты обижаешься? Соня!..

Соня шла по двору к проходной, зябко куталась в шарф. Она не испытывала обиды, только недоумение – неужели Ариша никогда ее не любила, ЕЕ саму, неужели она существовала для нее только как жена Головина? А вслед за приятной, как легкое дуновение ветерка, снисходительностью к бедной суетной Арише мелькнула глупая мыслишка: а вот возьму и тебе назло выйду замуж за президента, за олигарха, за министра – как-то ты со мной тогда… И вскоре эти мысли сменились радостью – позвонил Князев, он уже ждал ее у проходной. Спросил: «Сонечка, ты блистала, ты звезда?» – и она почти побежала, торопясь и смешно приговаривая на ходу: «Соскучилась, ужасно соскучилась, ужасно… »

У Анны Карениной для счастья было все – любовь, богатство, ребенок. Так почему же она стала морфинисткой, почему была несчастлива? Не хотела быть счастливой? Потому что светское общество ее отвергло? Ну, а Соне ничуть не нужно светское общество. Зачем ей министр? Она – будет счастлива.

СОВСЕМ НЕ БОЛЬНО, ПОЧТИ НЕ БОЛЬНО, НЕ ОЧЕНЬ БОЛЬНО

Петербург встретил Соню сильной метелью с завываниями, а больше ее никто никак не встретил.

У Сони был план – Эрмитаж, домой, на вокзал, но уже на Невском оказалось, что невозможно быть рядом и не увидеть

Антошу, хоть перед школой, на минутку, и, поймав такси, она поехала домой, раздраженно поглядывая на часы и нарочито громко вздыхая, когда таксист останавливался на желтый свет.