Умножающий печаль

Я взял в руки папку с ее личным делом, раскрыл обложку, быстро пролистал несколько страниц, закрыл картонные корочки, подержал несколько секунд и бросил на стол.

— А что вы умеете делать?

— Я знаю английский хорошо, по-французски бегло читаю, работаю с компьютером, не очень быстро стенографирую. С осени пойду на курсы бизнеса и менеджмента. Прилично вожу автомобиль…

— Конечно, имеете «черный пояс» карате? — осведомился я вежливо.

— Ну уж нет — увольте! — не принимая моей иронии, ответила Лена. — Я считаю, что вместо этого мордобойного балета дамский браунинг гораздо надежнее.

— Резонно, — согласился я. — В общем, Лена, оказывается, что вы — американская «корпорейт-герл» отечественной сборки. Давно работаете в холдинге?

— Год, — спокойно сказала она, глядя на меня чуть насмешливо большущими серыми глазами отвязанной неваляшки.

— Угу, — кивнул я. — Представляю, как долго вы мыкались по улицам Москвы в поисках места. Усталая, иззябшая постучалась в ворота холдинга и робко спросила: вам не нужно для офисных нужд сокровище? А они хором заорали: добро пожаловать!

— Издеваетесь? — усмехнулась Лена. — У нас полгода спецпроверка. Директор персонала — генерал госбезопасности…

— Ну, вас-то полгода не проверяли!

— Почему вы так думаете? — подняла тонкие брови Лена.

— Во-первых, по молодости вы не накопили биографии на полгода проверки. А потом, папа у вас — замминистра топлива и энергетики. Чего там проверять, слепому ясно — очень ценный кадр. Перспективный…

— Вы хотите унизить меня, Сергей Петрович? — лениво спросила Лена.

— Помилуй Бог! — замахал я руками. — Просто у меня никогда не было личного секретаря. Наверное, поэтому я думал, что личных секретарей столоначальники подбирают себе сами…

— У нас это не принято, — покачала головой Лена. — Департамент персонала предлагает кандидатов, а Александр Игнатьевич утверждает. Только он…

— А отказаться можно? — спросил я осторожно.

— Вам? Или мне? Я не поняла…

— Ну вам, например… Или мне, — пожал я плечами.

— Не знаю, у нас так никогда не бывало, — растерялась Лена. — А вы хотите отказаться от меня?

— Что я, с ума сошел? Да никогда!

Александр Серебровский: виртуалии

Телевизор — машина времени фирмы «Сони» — нас аккуратно нашинковал и разделил пополам. Здесь, по эту сторону экрана, в осязаемой плотности окружающих предметов, в аромате свежезаваренного кофе «хейзлнат», чуть слышном сиплом дыхании кондиционера — жили мы. Я и мой помощник Кузнецов.

Мы молчали и слушали, как из вчерашнего Зазеркалья тринитрона, оттуда, из виртуального прошлого говорил я — в ипостаси Александра Игнатьевича Серебровского. Я проповедовал, учил, все объяснял телевизионному ведущему «Итогов» Евгению Киселеву.

Разложенный на телевизионные строки и снова собранный в кадр Серебровский был мне противен. И одновременно я испытывал родительскую гордость за него, за себя. Такой вроде бы неказистый, незамысловатый паренек — а на самом-то деле, оказывается, ого-го-го!

Конечно, постоянное мелькание на телевизоре — занятие одновременно отвратительное и противоестественно-приятное, вроде выдавливания прыщей.

Но от этого нельзя и неохота отказываться. Справа за моей спиной вздохнул и пошевелился Кузнецов. В кадре — это было вчера — я отвечал на его сомнения:

— …Резервы монетаристской политики исчерпаны! Денег попросту больше взять негде — сколько бы мы ни латами тришкин кафтан бюджета. Нужен принципиально другой подход.

— А в чем вы видите другой подход? — спрашивает величавый красавец Киселев.

— В новой налоговой политике как составной части новой финансовой стратегии. У нас ведь самые мудрые в мире налоги — всего сто четыре копейки платежей на каждый заработанный рубль. Это абсурд — с барана российской экономики седьмая шкура уже спущена…

Киселев, пошевеливая английскими усами, спрашивает строго:

— В случае победы на выборах вы намерены оказать давление с регионального уровня на всю федеральную политику?

— Влияние, — усмехаюсь я мягко, но с большим значением. — Не давление, а влияние, назовем это так. И влияние это будет исключительной силы. Я не сомневаюсь, что меня поддержит вся региональная властная и финансовая элита. Все настоящие бизнесмены — не перекупщики и спекулянты, а создатели реальных ценностей. Все те, кому надоело кормить жулье и дармоедов…

— А государственная бюрократия и оппозиция?

— Государственная бюрократия существует вечно, и вечно она борется с любой инициативой, которая ограничивает ее власть. Бюрократию надо воспринимать как дурной климат. Ей надо противостоять, как плохой погоде. Ну а оппозиция… А что она может? Она бесплодна. Она не способна предложить народу реальной альтернативы. Прошли времена, когда люди верили, будто наши любимые пищевые жиры — пушечное сало и ружейное масло. Люди выросли, поумнели, они плевали на лозунги, а хотят они нормальной сытой благополучной жизни. И я готов им помочь в этом…

Я вывел пультом звук, повернулся к Кузнецову:

— Что у нас сегодня?