Умные парни (сборник)

Размякшие на солнце курортники тяжело бредут с пляжа – к вящему удовольствию они подвергли свои организмы радиационной атаке. Женщины тащат очумевших детей, мужчины под тяжестью пивных животов плывут, как морские бриги. Пляжники проходят мимо помпезного и заброшенного особняка, который затаился в ста метрах от берега в одичавшем саду. Дом разграблен, и никому нет до него дела – в Абхазии после войны слишком много разрушенных зданий.

«Здесь был большой детский сад, – говорит пожилая продавщица мороженого. – Но после войны детишек стало мало. Дом забросили. Что было до детского сада? Нет, этого никто не упомнит».

Речь о грузино-абхазской войне 1992–1993 годов. А после Великой Отечественной войны в этом особняке десять лет жил и работал над советской атомной бомбой лауреат Нобелевской и Сталинской премий Густав Герц, племянник того Герца, которого знает каждый школьник, даже если его поймать на пляже. Еще до войны Герц говорил, что из всех стран больше всего пользы он принес бы, если бы работал в СССР. Герц легко мог последовать примеру Эйнштейна и многих других немецких ученых, которые перебрались в Америку. Но он не покидал Германию, где жил с аусвайсом «полезного еврея», потерял право работать в государственных институтах и служил в частном «Сименсе». В 1945 году Густав Герц стал одним из первых немецких физиков, кто согласился приехать в СССР, стал директором института и жил на берегу Черного моря в доме, построенном по его собственному проекту Герц остается единственным иностранным нобелевским лауреатом, который работал в нашей стране.

В 1945 году поиском специалистов в Германии занималась группа полковников, которые на самом деле были не полковниками, а секретными физиками – будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин… Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме ученых законспирированные академики разыскали 200 тонн металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над бомбой на год-полтора. Еще больше урана из Германии успели вывезти США, как, впрочем, и специалистов во главе с руководителем немецкого атомного проекта нобелевским лауреатом Вернером фон Гейзенбергом. В СССР отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Многих отбирали в лагерях военнопленных. Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, нашли, когда он по прихоти начальника лагеря изготовил солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работало 7 тысяч немецких специалистов и еще 3 тысячи – по ракетному проекту.

В распоряжение немецких физиков в Абхазии передали санатории «Синоп» и «Агудзеры», из них выселили десятки высокопоставленных семей. Из Германии шли эшелоны с оборудованием. Три из четырех немецких циклотронов были привезены в СССР, а также – мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы. В СССР было вывезено оборудование из Института химии и металлургии, Физического института кайзера Вильгельма, электротехнических лабораторий «Сименса», Физического института министерства почт Германии. К слову, министр почт допекал Гитлера обещаниями, что сумеет спасти Германию, сделав на бюджетные деньги министерства атомную бомбу, но фюрер, которому был интересен лишь быстрый результат, отмахивался.

Санатории навсегда потеряли свое историческое имя. «Синоп» назвали объектом «А» – им руководил ученый барон Манфред фон Арденне. «Агудзеры» стали объектом «Г» – его возглавил Густав Герц. На объектах «А» и «Г» работали выдающиеся ученые: Николаус Риль, которому Сталин присвоил звание Героя Социалистического Труда, Макс Фольмер, который построил первую в СССР установку по производству тяжелой воды, а потом стал президентом АН ГДР, член НСДАП и советник Гитлера по науке Петер Тиссен, конструктор легендарной центрифуги для разделения урана Макс Штейнбек и обладатель первого западного патента на центрифугу Гернот Циппе… Всего около 300 человек. Все эти ученые создавали для Гитлера атомную бомбу, но в СССР этим их не попрекали. Многие немецкие ученые стали – и не единожды – лауреатами Сталинской премии.

Густав Герц остался в памяти наших ученых замкнутым человеком, который задумчиво дымил трубкой. Но мог ли быть весельчаком тот, кто полжизни прожил с ярлыком «полезный еврей»? Иногда Герц жаловался на мальчишек, которые воруют дыни из его сада, но не давал жалобам хода. Герц печально говорил: «Нет ни мальчика, ни дыни». На семинарах нобелевский лауреат неизменно начинал свою речь словами: «Может быть, я скажу большую глупость, но…» И говорил совершенно неожиданные вещи, которые никому в голову не приходили. Когда Герц вернулся в Германию, выяснилось, что он собрал богатую, и первую в Европе, коллекцию абхазского фольклора…

Подзорная труба, чтоб не мучиться

– Правительство СССР хотело бы, чтобы в вашем институте началась разработка нашей атомной бомбы, – сказал Берия в 1945 году в Кремле барону Манфреду фон Арденне.