Умные парни (сборник)

Вопрос: Все без исключения российские научные центры жалуются на утечку умов, в том числе на Запад, на недостаток финансирования, в будущее смотрят безрадостно.

Ответ: Будущее центра видится мне туманным. Все зависит от того, как отнесется к российским врачам и ученым бюджет. Мы работаем в аварийных зданиях, коммуникации рушатся. Я дважды был у Касьянова, он обещал помочь, но правительство отправили в отставку. Новое правительство за старые обещания не отвечает. В США, кстати, директор Национального противоракового института каждый год отчитывается перед Конгрессом, а до нас никому дела нет. Американцы на нас больше внимания обращают, чем родная власть.

Вопрос: Стена у входа в центр облеплена объявлениями с обещаниями о неминуемом выздоровлении. Как вы относитесь к нетрадиционным методам в онкологии?

Ответ: Это химера. Не знаю ничего более безнравственного, чем нажива на жизни человека. Если бы такие методы помогали, онкологи давно бы их применяли. И нигде в мире не применяют. На поверку, а это предлагалось тысячи раз, не могут шарлатаны ни одного вылеченного больного показать. Важно понять, что лицо современной онкологии изменилось. Молекулярно-биологические критерии, анализ крови дают точный и быстрый диагноз, препараты за считаные часы меняют ход болезни. Знахари и колдуны просто вытягивают деньги у больных. Мы каждый день отлавливаем два десятка шарлатанов, но закона против них нет. Просто выставляем за ограду.

Вопрос: Вы давно проходили диспансеризацию?

Ответ: Я в этом вопросе фаталист.

2004

Профессор Вячеслав Сафаров (Франция) РУССКИЕ УЧЕНЫЕ НА ЗАПАДЕ ХОТЯТ ОСТАТЬСЯ РУССКИМИ

Почему иностранные футболисты едут в Россию, а ученые – не едут?

Утечка умов из России остается болезненной проблемой уже два десятилетия. Утечка приобрела массовый характер из-за резкого сокращения финансирования науки в 1990-е годы, но стала возможной благодаря политическим реформам в России. Отъезд интеллектуальной элиты – проблема не только науки, но также политического и экономического будущего, образования, полноценного развития всего общества. Масштаб утечки умов на Запад оценивается в сто тысяч ученых. Но как живет научная диаспора, отрезала ли она себя от России или хочет участвовать в модернизации страны и пытается наладить связи с коллегами? В 2009 году делегация Ассоциации русскоговорящих ученых за рубежом (RASA) впервые посетила историческую родину. Президент RASA – профессор Вячеслав Сафаров (Франция).

Вопрос: Вячеслав Иванович, если перефразировать Толстого, у каждого оставшегося в России ученого похожая судьба, у каждого эмигранта – собственная. При каких обстоятельствах вы, лауреат Госпремии СССР и завлаб легендарного Физтеха имени Иоффе, оказались на Западе?

Ответ: На последнем курсе Ленинградского университета среди студентов бросили клич, вызванный распадом колониальной системы в Африке: кто хочет поехать на работу в Конго? Все захотели, и все объявили, что знают французский язык, хотя на физфаке его знал только один студент. Он за всех написал письменные переводы. А на устном экзамене надо было понравиться девочкам с филфака, и они ставили положительную оценку – «на вопросы реагирует». Потом в Конго убили Лумумбу, никто в Африку не поехал, но французский язык мне понравился, и я выучил его на курсах.

Язык пригодился через 15 лет на международном симпозиуме. Мой язык в дремучие советские времена очаровал французов, и они уговорили выпускника знаменитой Политехнической школы, министра финансов и будущего президента Жискар д'Эстена упросить советское руководство дать мне командировку на полгода. Это была середина 1970-х, и то, что я вернулся домой, очень помогло карьере. Вступил в партию, стал завлабом, защитил докторскую диссертацию, получил Госпремию. 1970-е годы – лучшее время для нашей науки. Я встречаю ученых из России по всему миру, и мы говорим о том, что это было самое светлое время в жизни. Но счастье было недолгим. В начале 1990-х Россия вступила в череду переворотов, стало не до науки, и я уступил уговорам и остался в Политехнической школе в Париже.