Умные парни (сборник)

В 1995 году меня пригласили стать профессором университета Экс-Марсель, потом избрали президентом департамента физики, что для эмигранта редкость, я стал завлабом физики твердого тела, создал крупнейший в регионе, на 140 человек, центр по нанотехнологиям. В 2008 году, когда была создана наша Ассоциация, меня выбрали ее президентом.

Вопрос: Зачем русским ученым объединяться? Не проще ли адаптироваться на Западе, когда отрезаешь связи с исторической родиной? Надо локтями работать, а ностальгия по березкам – только помеха.

Ответ: Мы хотим остаться русскими. Пусть мы уехали из России, но у нас общее мировоззрение, язык, общая научная культура и общий, не могу подобрать лучшего термина, бэкграунд. Многие русские ученые на Западе выдержали жесткую конкуренцию, но остались русскими людьми. Большинство ученых уехало в 1990-е годы, теперь мы встали на ноги. Россия нам небезразлична, и мы хотим ей помочь. Многие ученые создали процветающие хай-тековские компании, стали состоятельными людьми. Удивительно, что в России чтят всяких Абрамовичей, а этих имен не знают.

Мы не считаем, что из России уехали самые умные. Мы не умней ученых, которые остались в России. Но уехали самые активные – и это проблема для России. Мы можем помочь России в модернизации и становлении инновационной экономики. Возможностей много – от независимой экспертизы, обучения студентов и специалистов до совместных проектов. Но мы не переоцениваем себя. По-настоящему помочь России может только сама Россия. Лишь в том случае, если российское общество захочет построить современную экономику, участие научной диаспоры будет эффективным.

Вопрос: Один из членов RASA призывает к созданию World-wide Russian Brain Network, то есть всемирной русской интеллектуальной сети. Не напугает ли этот прожект западных политиков, не потеряете ли вы рабочие места, а вместе с этим и возможность помогать России?

Ответ: Такую возможность исключить нельзя, поскольку дураков везде хватает. Конечно, кооперацию с Россией мы будем осуществлять не в ущерб основной работе. Во многих аспектах она может оказаться взаимополезной. Кроме того, у ученого на Западе остается достаточно времени для самостоятельной работы, которую никто по закону не может регулировать. Впрочем, у китайской научной диаспоры возникают проблемы, упомянутые вами, но ее это не останавливает.

Вопрос: Распространено мнение, что Россия, став заложницей нефтяных и газовых богатств, в принципе не способна наладить современное высокотехнологическое производство и наука ей не слишком нужна.

Ответ: До 2000 года так и было, и поэтому я лично не особо интересовался российскими делами. А сейчас первые лица России впервые говорят нормальные, правильные вещи – для России это немало. Отношение к науке в России в последние годы очевидно изменилось. От многих ученых в России я слышу: зачем уезжать, ведь оборудование хорошее, зарплата выросла, студенты идут в науку. Отчасти поэтому научная диаспора хочет работать с Россией, хотя поначалу мы объединились просто для себя. Кроме того, в России появились вполне современные менеджеры. Наши контакты с Роснано и Миннауки вызывают оптимизм – минимум бюрократии, максимум четкости, чего о прежней системе сказать было нельзя и близко. Надеюсь, в области нанотехнологий нас ждут удачные совместные проекты – в RASA входит немало ученых с мировым именем и авторитетом.

Вопрос: Что самое сложное для русского профессора на Западе?

Ответ: Все совсем не так, как в России. Когда на Западе приглашают профессора, интересуются первым делом, сколько денег он принесет с собой. Профессор оценивается по тому, насколько востребованы его студенты. Знаю массу примеров, когда профессору приходилось сменить работу, поскольку его студенты не могли найти работу. Уровень университета напрямую зависит от зарплаты выпускников.

Вопрос: Есть мнение, что Запад целенаправленно выкачивает из России интеллектуальные ресурсы. Сначала забрали ваше поколение, которому сейчас 35–50 лет, теперь идет откачка молодежи.

Ответ: Категорически не согласен с тем, что идет охота за русскими мозгами. Утечка умов – проблема для всех стран, кроме США. Накоплен опыт, как смягчить вопрос и даже извлечь пользу из утечки. В Европе госпрограммы направлены на привлечение ученых со всего мира, Россия – в общем ряду. Поощряется мобильность ученых. Во многих странах ученого не берут на работу там, где он писал диссертацию. Мне кажется сомнительной российская практика базовых кафедр, где ученые клонируют самих себя из студентов.

Помимо сложностей с финансированием науки, есть еще три причины утечки умов из России. Во-первых, это эффект котла, который слишком долго был наглухо закрыт крышкой. Во-вторых, в стране реально имеется перепроизводство научных кадров. И в-третьих, в условиях мировой глобализации ученый неизбежно превращается в продукт и за него начинается конкурентная борьба.