Умный, наглый, самоуверенный

Они принялись рассматривать гобелены. Девушка один за другим выносила их из кладовки и поочередно ставила в кресло возле окна напротив Иры. Та просила кое-что оставить, сразу не убирать. Работы были похожи друг на друга спокойствием и лукавством. Серо-зеленые и серебристые, шелковисто поблескивающие. Озеро со струящимися камышами, отставленное в сторону, Ире нравилось все больше и больше.

— Это я куплю себе, — заявила она. — Девушка слегка раскраснелась от радости. — Но для подарка ничего не выбрала, тут все очень нежное, а нужно, чтобы он был вульгарным и ярким. Вы так сможете?

Девушка улыбнулась и повернулась к окну. Ира увидела на ее спине небольшой горб, над правой лопаткой.

— Расскажите поподробнее. Мне хотелось бы сделать лубок, что-нибудь простонародное. Самой интересно.

Они прошли в крошечную кухню. Белый шкафчик, две чашки в оранжевый горох, льняные шторы, маленький сухой букет.

Так и выглядит честная бедность, подумала Ира. Как эта девушка может быть подругой алчной домработницы? Ира размешала сахар в чашке и выложила из сумки конфеты. Таня взглянула чуть застенчиво, но Ира видела, что это взгляд человека сообразительного, если не умного.

— Как вас зовут? Меня Ира.

И услышала в ответ нечто странное:

— Клементина.

— Необычное имя. — Она вглядывалась в девушку, силясь понять, что это — игра, мечта или сдвиг по фазе, но та не реагировала на вопрос об имени, пропустила мимо ушей.

— А для кого подарок?

— Она, я имею в виду свою знакомую, — яркая, с изюминкой, авантюристка. Вкуса у нее нет. Но она аппетитная. Я знаю ее недавно, но думаю, что она славная.

— А чем она занимается?

— Была домработницей.

Девушка озадачилась:

— У меня есть подруга, ее зовут Юля Гурко…

— Ну так что я тут распинаюсь? — заволновавшись, перебила Ира. — Это она и есть. Тогда вы знаете ее лучше.

На лице Клементины появилось сомнение. Она помешивала ложкой, не решаясь что-то сказать.

— Я перестала с ней переписываться.

— Почему?

Какие-то сомнения снова пробежали по лицу, как тени.

— Не могу точно сказать, может, мне кажется… Я живу одна, мама умерла два года назад, друзей у меня, сами понимаете почему, нет. Местная епархия дает раз в год крупные заказы — тысяч на пятнадцать, мадонн или ангелов, а так, в общем, дела идут неважно. Но это не самое тяжелое, тяжело одной, поэтому я дорожу каждым человеком. А Юля… Юля передо мной утверждается. Красуется, а перед кем? Ей никто не нужен, она сильная, а мне она нужна как человек из живого мира. Не искусственного, а натурального. — Они помолчали.

— Бессовестного, — добавила Клементина. — Наглого.

Ира слушала внимательно, но та внезапно замолчала. Только ложка слегка позвякивала в ее руке, помешивая чай.

— Вам надо чаще быть с людьми и интересоваться ими, они отзовутся. А что до Юли, может, и сама со временем поймет. Я, извините, попрошу вас о пустяке. Перерыла всю сумку — не могу найти ее новый адрес. — Таня посмотрела пристально.

— Я не могу его дать. Она просила этого не делать.

— Но ведь вы не обязаны так уж соблюдать перед ней обязательства…

— Я их не перед ней соблюдаю, а перед собой.

— А если я потеряла адрес с концами, то как я отправлю подарок?

— Не знаю… Есть адресное бюро, — пожала плечами горбунья. — Мне кажется, Юлины дела не так хороши, как она описывает. Если встретитесь, передайте от меня поклон и пусть будет осторожнее. — Девушка снова посмотрела внимательно, светлыми, как звезды, глазами.

Ира вышла от горбуньи с полным ощущением, что ее раскусили. И не потому что девушка разбирается в людях, а потому что у нее есть свои представления о том, как устроен мир и свои способы понимать, кто есть кто.

Ира поежилась от холодного ветра и подняла воротник. Она оставила Клементине адрес и телефон, а та даже не спросила, зачем так далеко ездить за подарком. Наверное, очень нуждается и не задает лишних вопросов. Картину с озером Ира купила и радовалась приобретению, а вот что делать дальше, неясно. Объявить розыск мошенницы Юлии Гурко?

А она-то почему не смогла обвести горбунью, оказалась профнепригодна. Ошиблась? Может быть, нужно было сыграть в открытую со святой Клементиной? Как она выживает в полном одиночестве? Хотя вряд ли Клементина слабая, просто не умеет того, что умеет Юля — хапать чужое. На разнице интересов, скорей всего, и держится их дружба.

Авилов в пустой квартире чувствовал себя не в своей тарелке. Было неудобно без необходимых предметов: телевизора, музыки — это раз, и противно, что кто-то ковырялся, — это два. Купленные вещи не нравились, казалось, что они с чужого плеча. Жизнь шла по чужому сценарию, и все было не тем, к чему привык. Он капризничал с Катей: Катя тоже была не его. Славная, но не его женщина. Переброситься словом, порассуждать было не с кем. Раньше на это годился Левша, а его и след простыл. Даже Лева, не добившись проку, забыл про Пушкина. Его маяло безделье: из трех занятий остался только «Римек», но там, сколько ни суетись, дело шло ни шатко ни валко, и от личной инициативы директора мало что зависело. Люди были расставлены правильно, и оставалось только контролировать.