Умоляй меня

— Кувшин и таз для тебя, а под кроватью стоит ночной горшок. Завтра я покажу тебе, где находятся уборные.

— Ты сказала, что твоя комната рядом с моей?

— Да. Они выделили мне будуар. Здесь чудесно, и в окнах у меня настоящее стекло.

Луваен посмотрела на сестру:

— И ты спишь одна?

Цинния скрестила руки на груди:

— Конечно. Это оскорбительно, Лу.

Луваен пожала плечами:

— Тебя это не должно обидеть, если только Гэвин не соблазнил тебя, и ты не лжешь мне. Тогда это не оскорбление, а всего лишь обстоятельный вопрос, — она свирепо нахмурилась. — Лучше никогда не давай повод задавать такие вопросы, пока ты не замужем.

— Боги, ты словно дуэнья, — Цинния скользнула к двери. — Уже поздно. Ты сонная и сварливая, и я устала оправдываться перед тобой по каждому пустяку. Иди спать. Спи столько, сколько захочешь. Увидимся утром, — она поцеловала её в щеку и выскользнула в коридор, оставив ошеломленную Луваен смотреть ей вслед.

— Кто ты? — тихо спросила она. — И что ты сделала с моей сестрой?

Она разделась до трусиков, сорочки и чулок Циннии. На пеньюаре, который она вытащила из сумки, было больше складок, чем на скомканном пергаменте, но он согреет её во всё ещё холодной комнате. Она оделась и задула свечи. Свет от камина освещал ей путь к кровати. К своей радости, она опустилась на пуховый матрац, уложенный поверх подстилки из соломы. Одеяла представляли собой смесь шерсти и меха, а между ними было втиснуто дорогое одеяло из зелёного бархата. Подушка из перьев тянулась по всей ширине изголовья, и Луваен с удовлетворенным вздохом уткнулась в неё головой.

Она не лежала в настоящей постели уже пять дней. На постоялых дворах вдоль дороги, по которой она ехала в Кетах-Тор, было больше паразитов, чем крыс. Она платила небольшую сумму, чтобы спать в относительной безопасности на сеновалах, её соломенный тюфяк согревался лошадьми и скотом, укрытыми в конюшне или сарае. Луваен спала с кремневым оружием под боком и кинжалом, засунутым под импровизированную подушку, которую она сооружала из седельного одеяла Плаутфута. Сегодня вечером она оставила и то, и другое в соответствующих местах сумки и ножен. До сих пор она находила обитателей Кетах-Тор загадочными и в некоторых случаях совершенно странными, но вежливыми и заботливыми. И если её ужин был отравлен, что ж, теперь уже слишком поздно плакать об этом. Луваен ещё глубже забралась под одеяло и заснула.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Казалось, она только что закрыла глаза, когда звериные крики, эхом отдающиеся от стен, вырвали её из глубокого сна. Если бы кровать не была частично огорожена бортами, она бы упала на пол. Ударившись плечом об одну из сторон кровати, она полностью проснулась. Эти страдальческие, измученные звуки заставили её содрогнуться. Де Совтер. Его крики изменились — ярость смешалась с агонией, как будто он боролся со своим мучителем и был наказан самым варварским образом.

Она выбралась из постели, дрожа в темноте. Огонь в очаге догорел до тусклого отблеска тлеющих углей, которые отбрасывали тени на пол. Луваен использовала кончик камыша для того, чтобы зажечь свечи, дабы она могла найти свою шаль и натянуть влажные ботинки. Она подула на руки, согревая их, и достала пистолет вместе с запасом кремня, пороха, оболочкой пули и шомполом. Её пальцы устремились за оставшимися двумя круглыми свинцовыми шариками в маленькой сумочке, прежде чем схватить один. Она положила его на ступеньку кровати рядом с оружием. Перезарядка пистолета была медленной работой, особенно с неуклюжими от холода руками, и она проклинала свою непредусмотрительность, потому что не сделала этого перед тем, как заснуть.

Что за безумие овладело этими людьми, раз они не обращали внимания на звуки, доносившиеся из нижних покоев замка? Её собственная сестра не проявляла никакого беспокойства по поводу страданий де Совтера. В отличие от Циннии, Луваен не поверила ни единому слову заверений Эмброуза, что его хозяин не умирает и его несчастья были как постоянными, так и временными. Она отказывалась прятаться в своей комнате и надеяться, что крики прекратятся. Она сама узнает, какие ужасы ждут её внизу. По крайней мере, тогда она будет знать, придется ли ей сегодня вечером посадить Циннию на Плаутфута и бросить вызов метели в темноте или подождать до утра, когда взойдет солнце, и она сможет видеть достаточно ясно, чтобы поджечь эти отвратительные розы, прежде чем уйти.

С заряженным пистолетом и свечой в руке она, накинув шаль на плечи, высунула голову в пустой, освещенный факелами коридор. Дверь в комнату Циннии была закрыта. Неужели ей приснился этот ужасный вой? Ещё один крик расколол тишину — она определённо не спала. Она попыталась открыть дверь Циннии: та распахнулась от её прикосновения. Луваен зарычала. Неужели девушка так доверяет, что не пользуется замком или засовом?