Умолкнувший оратор

– Вы меня не поняли. В том-то все и дело. Хотите, приведу вам такой пример? А что, если Бун в тот вторник в Вашингтоне узнал нечто важное о том, что совершил Уинтерхофф, или нечто такое, что заставило Буна предпринять некие действия, влияющие на бизнес Уинтерхоффа, и что, если Бун рассказал об этом своей жене, когда они наконец встретились в номере отеля (что вы вполне могли слышать, поскольку тоже там находились), и что, если миссис Бун знает Уинтерхоффа – нет, не крутит с ним шашни, – а просто знает, и что, если чуть позже, в гостиной отеля, она во время третьего коктейля разговаривала с Уинтерхоффом и неосознанно намекнула ему о происходящем? Именно это я и имел в виду, когда говорил о необходимости посмотреть на дело под другим углом. Я могу придумать еще тысячу примеров наподобие этого, но мы хотим установить истину. Именно поэтому меня так интересует круг знакомых вашей тетушки. Неужто это так дурно?

Нина Бун успешно справлялась с креветками, которые успели достаточно остыть, что облегчало Нине задачу.

– Нет, но советую обратиться к ней лично. Я могу говорить только за себя.

– Ну конечно. Вы добродетельны и благородны. Это видно по вашему подбородку. Вести ангельской внемли! Ставлю пятерку за поведение.

– Но чего вы от меня хотите?! Может, вы хотите, чтобы я сказала, будто видела, как тетушка уединялась в темном уголке с Уинтерхоффом или с кем-нибудь еще из этих кривляк? Так вот, ничего такого я не видела. А если бы и видела… – Она осеклась.

– А если бы видели, то сказали бы?

– Ни за что! Хотя, по-моему, моя тетка мне как кость в горле.

– Вы ее не любите?

– Терпеть не могу, не одобряю, да и вообще считаю нелепым пережитком прошлого. Но это мое личное дело.

– Так вы согласны с предположением Бреслоу, что миссис Бун убила своего мужа, приревновав его к Фиби Гантер, а позже, в доме Вулфа, закончила свое грязное дело?

– Нет. А что, кто-то согласен?

– Не могу знать. – Разделавшись с креветками, я занялся салатом. – Я вот тоже не согласен. Но гипотеза о том, что миссис Бун ревновала мужа к Фиби Гантер, заслуживает внимания.

– Конечно ревновала. В Бюро регулирования цен работает несколько тысяч женщин и девушек, и тетка ревновала дядю к каждой из них.

– Ну да, руководствуясь исключительно нюхом. Но Фиби Гантер не была одной из тысячи, а явно особенной. Разве нет?

– Конечно была, – подтвердила Нина, бросив на меня быстрый взгляд, значения которого я не понял. – Она была весьма и весьма особенной.

– А она, случайно, не могла сделать такую тривиальную вещь, как забеременеть?

– Боже мой! – Нина отодвинула в сторону салат. – А вы ничего не упускаете из виду, да?

– Это не ответ. Так была она в положении?

– Нет. С таким же успехом тетушка могла ревновать мужа к кому-нибудь другому. Ее подозрения, что дядя был бабником, – полнейшая ерунда.

– Вы хорошо знали мисс Гантер?

– В общем-то, неплохо. Но мы не были близкими подругами.

– А она вам нравилась?

– Да, пожалуй, нравилась. Я действительно восхищалась ею. И конечно, завидовала. Мне хотелось работать на ее месте, но я не настолько глупа, чтобы не понимать, что это невозможно. Прежде всего я слишком молода, хотя не в этом дело. Фиби была не намного меня старше. Около года она работала на периферии и прекрасно себя зарекомендовала, а потом ее перевели в центральный офис, где она вскоре стала незаменимым сотрудником. Когда новый директор вступал в должность, то обычно начинал с перемещений. Дядя же не только оставил Фиби на прежнем месте, но и повысил ей жалованье. Если бы она была мужчиной и лет на десять старше, ее непременно назначили бы директором после… после смерти дяди.

– Сколько ей было лет?

– Двадцать семь.

– Вы знали ее до того, как поступили на службу в Бюро регулирования цен?

– Нет, но мы познакомились в первый же день. Дядя попросил ее присматривать за мной.

– И она присматривала?

– В какой-то мере. Когда у нее было свободное время. Она ведь занимала очень важное положение и не сидела сложа руки. К тому же она страдала лихорадкой под названием БРЦ.

– Да неужели? – От удивления я не успел поднести ко рту вилку с салатом, и она застыла в воздухе. – И насколько серьезен был случай ее болезни?

– Один из самых тяжелых из зарегистрированных.

– А какие основные симптомы?

– Это зависит от характера и темперамента человека. Простейшая форма подобного заболевания выражается в твердом убеждении, что Бюро регулирования цен всегда и во всем право. Существует целый ряд осложнений: от жгучей ненависти к НАП до мессианской потребности сеять разумное, доброе, вечное в зависимости от того, кем ты являешься – благодетелем человечества или борцом.

– Вас тоже не миновала эта болезнь?

– Конечно. Правда, не в такой острой форме. У меня она вызвана личными причинами. Я была очень привязана к дяде. – У мисс Бун дрогнул подбородок, однако она быстро справилась с волнением. – Видите ли, я не помню своего отца, мне его заменил дядя Чейни. Я, наверное, много чего не знаю, но я действительно любила дядю.

– Ну а какие осложнения были у Фиби?