Умолкшие

Церковь Святой Анны стояла недалеко от того места, где жила Айви, но оба района сильно отличались. Церковь отца Пола находилась в неблагополучном районе к северо-западу от Капитолия, а дом Айви на Хоторн-стрит находился в кластере ухоженных домов посреди офисов, которые вполне себе работали.

Марти Норт была пастором церкви Милости Господней, состоявшей из маленькой церквушки и яслей, зажатых между двумя более крупными зданиями. Айви никогда не знала в детстве, что бывают женщины-священники, и, возможно, именно потому ее тянуло в эту маленькую, бедствующую церковь. Она была полной противоположностью шикарному богослужебному центру ее отца – от пола пастора до размеров и качества здания и цвета кожи прихожан.

Айви не любила думать о том, что люди, которым она больше всего доверяла, имели ту же профессию, что и ее отец. Как сказала бы Марти, что есть, то есть. Это простое клише помогало Айви много раз, когда ей хотелось орать от несправедливости жизни.

Девушка смотрела на темное здание – и вдруг осознала, что не знает, где живет Марти. В этом районе, да, но не в церкви. Было уже за полночь, и она не хотела ее будить. Николь доверила Марти Мину, как и Айви. Может, так оно и лучше… Пусть спит, а Айви сама разберется с полицией.

Она развернула машину и поехала к своему сгоревшему дому на Хоторн-стрит, находившемуся в четырех кварталах. Припарковалась на улице и прошла пешком четверть квартала. Хотя пожар потушили сорок восемь часов назад, запах гари все еще висел в неподвижном горячем воздухе. Подойдя поближе, Айви подумала, что дом кажется темным из-за тени, но когда она оказалась прямо напротив места, где он стоял, она поняла, что его просто нет.

Он сгорел почти дотла, остались одни стены.

Все, что у нее было, все, что она накопила – тысячи долларов наличными, паспорта, удостоверения, видео, которое могло бы дать ей еще десять тысяч, чтобы начать жизнь в Канаде… все погибло.

Когда она вернулась в машину Джослин, из глаз ее капали слезы.

* * *

Айви почуяла смерть, как только вошла в комнату отеля. К горлу подкатила желчь, она задохнулась от тошнотворного запаха крови.

Кровь была повсюду. Муж Джослин лежал ближе всего к двери с перерезанным горлом. Кровавые дуги пятнали рвотно-зеленые обои и бледно-золотые ковры. Глаза его, затуманенные и безжизненные, казались ненастоящими. Как давно он мертв?

Это моя вина.

Джослин свернулась клубком на полу в ногах кровати. Айви подошла к ней, села на корточки. Слезы хлынули из ее глаз, когда она увидела, что убийца сделал с человеком, пытавшимся ей помочь.

Ее невозможно было узнать.

– Джос… – Айви закрыла глаза, задышала ртом, чтобы только ее не вырвало.

Как убийца вошел? Отель же охраняется! Разве тут нет камер? Почему они не кричали? Почему никто не остановил этого безумия?

Она не должна была втягивать в это Джослин.

Ты следующая. Он найдет тебя и убьет.

Кто, черт побери? Кто убивает всех тех, кто помогал ей? Айви встала и поняла, что стоит в луже крови. Кровь выступала кровавыми лужицами по краям ее пластиковых шлепок. Она прижала руку к желудку и бросилась в ванную, но не успела. Ее вырвало в мусорную корзину возле стола, и в этот момент она поняла, что не видит Мэдди.

Айви огляделась, но Мэдди не было.

Ванная была закрыта.

Девушка достала из рюкзака пистолет, трясущимися руками повернула ручку и толкнула дверь. Отскочила, держа пистолет обеими руками, готовая начать стрелять при первых признаках угрозы.

В ванной комнате никто не прятался. Но сама ванна не была пуста.

Мэдди лежала в наполненной почти до краев ванной. Вода была настолько красной, что казалось, что это розыгрыш. Однако это не был розыгрыш. Это была кровь Мэдди, которая сочилась из ее рук, скрытых под водой. Глаза ее, слава Богу, были закрыты. Айви не знала, переживет ли она тот укор, с которым всегда смотрела на нее Мэдди. Голова ее склонилась к плечу, словно она спала.

Айви обернулась и увидела зеркало.

Кто-то написал на нем кровью.

Беги, так быстро, как сможешь, беги.

И Айви побежала.

Глава 15

Четверг

То, что больше всего беспокоило Люси в этом роскошном номере исторического отеля «Потомак», была не кровь, пропитавшая золотистый пушистый ковер, не знакомый медный запах крови, разложения и новых латексных перчаток, даже не тела, которые еще не унесли.

Ее внимание привлекли и продолжали преследовать пятна крови, веером забрызгавшие светло-зеленые стены, засохшие капли на картине с изображением какой-то знаменитой битвы времен Американской революции[9], придававшие трагической сцене живописную глубину. Брызги покрывали тяжелые узорчатые парчовые шторы, они даже запятнали оконное стекло. Кроме перевернутого стула и пролитой на пол двухлитровой бутылки минералки – что добавляло застоялого сладковатого привкуса воздуху в закрытой комнате, – все остальное было на своих местах, по крайней мере на первый взгляд. Это было странно и сбивало с толку с учетом жестокости убийства.