Умом Россию не понять. Рассказы

– Я через рынок часто иду, зелени свежей купить, вот и увидел ваш рисунок, – сказал батюшка. – Очень был удивлен, увидев лик Николая Чудотворца в таком месте, но и душа возрадовалась: много народа лик лицезреть будут даже иноверцы. А за прилавком, значит, ваша супруга стоит? Я правильно понял?

– Да! Жить-то надо на что-то, а то вчера и наш завод закрылся.

– Да-да. Знаю, что в стране делается, а сейчас хочу вам сказать, что талант и большой талант к иконописи у вас есть. Давненько я не имел радости лицезреть столь мастерскую руку и почувствовать столь открытую Богу душу… Вы верующий? – спросил батюшка.

Геннадий замялся с ответом и старался не смотреть на священника.

– Ясно, – подытожил тот. – А по рисункам видно, что душа к Богу тянется, к вере. Учиться вам надо у хороших мастеров и со священнослужителями, с иконописцами да с монахами пообщаться.

– Хотите, рекомендацию напишу в один из монастырей, где работает и руководит мастерской иконописи старец Феофан. Мы много лет друг друга знаем, думаю, что он не откажет мне посмотреть ваши работы. На сегодняшний день он считается одним из лучших иконописцев.

– Конечно, хочу, – вскрикнул Геннадий и, вспомнив, что он находится в храме, быстро прикрыл рот ладонью. – С женой только надо посоветоваться.

– Вы все о мирском, – сказал батюшка. – А иконописание – это служение Богу, и надо не только хорошо писать иконы, но и жить по христианским законам: изучать Святые Писания, молиться, причащаться… ну да мастерская иконописи при монастыре, там хорошие учителя – растолкуют. Иконописание это – святое дело, это вера в Бога. Идите, но помните, что обучаться у Феофана – большая честь. Приезжать домой иногда вы сможете: монастырь не так далеко от города находится.

– А сколько времени надо учиться на иконописца?

– Только Бог это знает, – ответил батюшка. – Способности у разных людей разные. Впрочем, Феофан вам все растолкует. Вот теперь все, идите, советуйтесь с супругой.

Зина возражать не стала и даже сказала:

– Ты не обижайся, Геннадий, но я очень устаю, а так все же на один рот меньше, да и время от времени приезжать домой будешь – переживем как-нибудь эти мутные времена.

Подъезжая и уже даже подходя к тому месту, где должен находиться монастырь, Геннадий поразился тому, что самого монастыря видно не было: видна была только монастырская стена и слышен звон колоколов. Как только он прошел ворота, его взору открылся великолепный вид на белые церкви и все постройки монахов за много сотен лет. Обитель находилась в низине между двух холмов.

Позже Геннадий узнал, что согласно преданию, уже более пятисот лет назад в пещерах одного из холмов поселились монахи, несущие Руси православную веру. Так началась история этого монастыря.

Воздух здесь был чист и прозрачен, и только легкий ветерок мягкими порывами, непрерывно меняющими направление, продувал всю низину. «Умели выбирать место для монастыря наши предки», – подумал Геннадий. И он вспомнил ту яму, постоянно накрытую смогом, в которой находился завод, где он раньше работал. Остолбеневший, постояв и надышавшись свежего воздуха после нескольких часов сидения в душном автобусе, наконец-то отправился дальше искать Феофана, постоянно спрашивая о нем проходивших мимо него обитателей монастыря.

Феофан оказался в мастерской иконописи. Это был старый худой монах, совсем седой, маленького роста; ряса его была перепачкана красками, и на руках, и даже на бороде тоже была краска. Глаза у монаха были настолько добрыми, что с такими глазами человек должен весь мир любить. Вот в очах и была главная сила Феофана, как узнал Геннадий, пожив в монастыре: когда в разговоре ему надо было убедить собеседника в чем-то своем, а тот не поддавался, взгляд Феофана становился каменным, не от мира сего, и устремлялся сквозь оппонента, наверное, туда, где ему открывалась истина. Может, он мог заглянуть за грань настоящего? Глядя в такие глаза, язык не поворачивался возражать, и спор сам собой прекращался: стороны полюбовно приходили к согласию. Поговаривали, что именно из-за его такого взгляда священники даже высокого чина побаивались ему перечить. Вера в его глазах такая была, что ни дать ни взять апостол Петр – кремень.

«Наверное, через многое прошел этот человек прежде, чем стать таким», – подумал Геннадий.

Посмотрев рекомендательное письмо и рисунки Геннадия, Феофан сказал:

– Знаю я этого батюшку, верю ему – оставайся!

Геннадий не мог скрыть той радости, что охватила его всего до самых глубин души, а немного придя в себя, все же спросил:

– Полагаются ли ученикам какие-нибудь деньги за их работу?