Умрешь! Умрешь! (СИ)

Рамси глубоко дышит, напрягая шею, недовольно потягивая волосы из отцовской руки, и Русе нехотя отпускает их. Пес почти рычит, но нельзя все время душить его. Пусть цепь чаще будет свободной. И Рамси согласно кладет тяжелые ладони на отцовские плечи, бережно пережимает, вылезая из бадьи, и чуть наклоняет голову, по-собачьи дергая носом. Внюхиваясь, сразу принимается лизать отцовский рот, пихает толстый язык между губ, удовлетворенно прикрывая глаза. Короткая крупная дрожь идет по его спине, когда Русе кладет руку ему на поясницу, чувствуя и стекающие капли, и мурашки, зажимая между пальцами складку на боку. Рамси шумно дышит, утыкаясь горячим членом в отцовский живот, в розовый бархат дублета, обтираясь головкой. Русе больно стискивает жирок на его пояснице и думает, что на бархате останутся пятна. Некрасивые, белые. Но Рамси только поддает бедрами, шлепаясь яйцами об отцовский член, почти ласково вкусывается Русе в рот – дай волю, закусал бы и щеки, и шею, и плечи до кровоточащей черноты, – и смазка подтекает еще, густыми пахучими нитями. Русе отводит голову.

– Повернись, – когда он говорит, его голос так же тих и ровен, глаза так же пусты, и только кожа на лице едва-едва порозовела.

Рамси опять рычит, дергая ртом, но Русе смотрит твердо, одним взглядом сдавливая горло режущей цепью, и Рамси подчиняется. Разворачивается и наклоняется, крепко хватаясь за бадью. Горбит плечи. Волосы черной кровью так и льются по его широкой спине.

Рамси знал, что так будет – раньше или позже, – и в глубине души понимает, что если бы отец лег под него сейчас, то это сократило бы число дней до его смерти не меньше, чем вполовину. Рамси уважает силу, а тянущая его глотку узда, сплетенная кровью и семенем, очень сильна. И когда отцовская рука идет по спине, поглаживая тяжелые мышцы, Рамси позволяет ей снимать несогласие и злость, словно нелегко отходящую кожу, позволяет открывать его, как он сам открывает чужие красные ребра.

Русе ведет большим пальцем по пояснице, там, где начинают расти мелкие черные волоски, уходя густой дорожкой вниз, между ягодиц, обхватывает ладонью толстый зад, оттягивая – промеж волос едва проглядывается темная кожа, – наглаживает всеми пальцами складки вверху бедер. Рамси чуть удобнее переступает голыми ногами – мурашки повсюду, даже под коленями. Он хрипло вбирает воздух и наклоняет голову, когда Русе касается холодными ладонями его разгоряченных ягодиц, разводя в стороны. Упавшие волосы закрывают его напряженное лицо.

Ворот дублета давит Русе на шею, под тяжелым плащом все жарче, и кровь греется, приливает к лицу. Он оглаживает белый, с мелкими красными язвами прыщей, зад; между толстых ягодиц так же, как и от всего тела, слегка пахнет щелоком и теплой, распотевшейся кожей. Русе сплевывает в густые волосы, прикрывающие темный вход, и мощная поясница Рамси вздрагивает. Чуть растереть большим пальцем – собственный член напрягся небывало сильно для его лет, – и Русе, придерживая у основания, потирает горячий вход уже головкой. У Рамси мелко дрожат расставленные ноги и поджимаются яйца. Русе надавливает первый раз; идет несложно, но очень туго, у Рамси белеют пальцы и краснеют плечи, он снова яростно взрыкивает, но Русе придерживает его за бедро – пальцы давят через жир на твердые, напряженные мышцы.

Вторая рука ложится на живот, когда Русе входит наполовину, и уже не нужно придерживать член. Русе дышит осторожно, тоже обнажая желтоватые зубы, уже легче скользя головкой по гладкому, теплому нутру. Он знает, что Рамси больно, но любовь северных лордов всегда приносит боль. От дней Красных королей до этих дней. Русе ласково прижимает Рамси за живот, останавливаясь, щекотно и колюще касаясь его зада седым лобком. Если уж решил присунуть бешеному псу под хвост – будь уверен, что он не разорвет тебе лицо, заливая кровавой пеной, когда ты…

Рамси рычит, громко, выгнув плечи, когда Русе, продолжая крепко держать его, принимается часто вбивать бедра в бедра. Зверя берут по-звериному, до скорых, сухих шлепков кожи о толстый зад.

В остывшей спальне, где пробуждающееся утро оставляет резкие голубые тени, отец берет сына, нагнув лицом в бадью, до рыка, переходящего в вой. Член Рамси сочится с запахом мускуса, свежего, отмытого от крови мяса и деревенского молока, и он покачивается, сжимая острые зубы, жмуря глаза. Струйки свежего пота текут по рукам и с груди на живот – его капли смешиваются с оставшимися каплями воды. Едва заметным белесым паром дышит Русе, его холодные, полупрозрачные глаза прикрыты. Маленький член сочно и больно входит в зажимающийся зад.