Умри, а держись! Штрафбат на Курской дуге

Пули свистели над головами штрафников, прижимая все ниже, не давая выглядывать из-за бруствера окопов. Это вели огонь пулеметы танков, возглавлявших вторую атаку гитлеровцев.

Коптюк успел заметить, как выцветшая гимнастерка мелькнула возле противотанкового рва. Потапов или кто-то из его группы… Успел поставить мину? А остальные? Или их уже выкосили вражеские танковые пулеметы? Зря он согласился на эту затею. Пропадут бойцы ни за что. А если, не дай бог, в плен загремят? Вот тогда ему точно головы не сносить… Отправят его на место этого вот Гвоздева. Эх, Федор, о чем же думала твоя дурья башка!..

От муторных мыслей Коптюка отвлек второй залп артиллерийской батареи. Расчеты Артемова по-прежнему были нацелены на дальние рубежи немцев. Правда, теперь их цели стали ближе. Федор уже смог различить вдали, позади наступающих рядов пехоты и танков, малюсенькие точки. Но они были не черные, а грязно-бурого цвета. Именно они по очереди исторгали белые облачки, которые тут же оборачивались нарастающим свистом и чередой взрывов, покрывавших позиции артиллеристов.

LII

«Самоходки»!.. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что немцы ввели в бой самоходные артиллерийские установки. Неужели те самые, несокрушимые «фердинанды», которые так расхваливали немецкие листовки? Орудия у «фердинандов» должны быть такого же калибра, как у «тигров». А эти разрывы снарядов слабее «тигриных». 75-миллиметровый калибр, не больше. Значит, или штурмовые орудия, или «самоходки», но только не те самые несокрушимые, которыми пугали немцы, а такие, которые вполне по зубам бойцу Красной Армии, невзирая на то, переменного он состава или постоянного.

Известие о том, что в наступлении против штрафников участвуют немецкие самоходные установки, каким-то необъяснимым образом уже распространилась по траншеям «переменников». Все-таки немало в окопах находилось бывалых бойцов, разбиравшихся, что происходит на поле боя. Из уст в уста, от ячейки к ячейке «беспроводной радиосвязью» вмиг разлетелась эта информация, причем с неизвестно чьей подачи, но все упирали на то, что на окопы штрафбата движутся именно великие и ужасные «фердинанды». Ропот и тревога пробежали по рядам обороняющихся. Вот и Слесаренко прислал совсем юного парнишку с совсем не окопной фамилией Комнатный, чтобы, дескать, выяснить по поводу «фердинандов».

В ответ Коптюк затребовал на НП лично Слесаренко, а также замкомвзвода Дерюжного, Пилипчука и Зарайского. Аркадия оставили за командира второго отделения и номера первого в расчете «максима». Пробравшимся на наблюдательный пункт, под свист пуль и осколков, Коптюк наказал разъяснить бойцам всеми доступными и недоступными средствами, что самоходки немцев – никакие не «фердинанды». Попутно взводный приказал следить и пресекать малейшие проявления паники и трусости. У страха глаза велики, и чем сильнее трясутся поджилки, тем до более огромных размеров вырастает вражеская танкетка…

LIII

Артиллеристы продолжали вести дистанционную дуэль с вражескими самоходками, и пока складывалась она не в пользу батареи Артемова. Фашисты брали количеством, не жалея боеприпасов, вели интенсивный беглый огонь, который огненной стеной обрушивался на позиции роты Телятьева и капитана Артемова. Расчеты дальнобойной полковой и дивизионной артиллерии почему-то молчали. Не слышно и не видно было работы тяжелых снарядов гвардейских минометов.

Уже когда передняя линия танков приблизилась менее чем на триста метров, в рядах наступающих стали вздыматься разрывы мин. Судя по облачкам и всплескам земляных комьев, которые тонули в поднятой гусеницами пыли, начали обстрел 82-миллиметровые минометы лейтенанта Лазерко. Получилось с серьезным опозданием, так как основная масса вражеских пехотинцев уже пересекла этот сектор, но лучше поздно, чем никогда.

По команде Коптюка Зарайский вместе с назначенным вторым номером молодым бойцом из пополнения Гришей Колпиным открыл огонь из «максима». Подстегнутые осколками, разлетавшимися от рвущихся позади мин, немецкие автоматчики невольно стали напирать на передние ряды, скучившись в прогалинах между лязгающими гусеницами танками.

В этот момент, с левого фланга, c широким сектором охвата, и ударила длинная очередь пулеметного расчета Зарайского. Огонь, открытый «максимом», поддержали ручные пулеметы Фаррахова и Артюхова. Бывший летчик работает короткими очередями, экономно и точно, с ходу внося сумятицу в ряды наступавших.

Зажатые с одной стороны минами расчетов Лазерко, а с другой – дружным пулеметным огнем, немецкие автоматчики начинают метаться в стороны, пытаются укрыться за кормой передних машин, лезут друг на друга, толкаются в пыли и дыму выхлопных газов. В этом сумбуре пули пулеметных очередей находят свои жертвы, ранят и убивают, выкашивая гитлеровцев, как сорняки.