Умри, Джерри!

Заметив тень этого в его глазах, доктор Айзик участливо спросила:

– Том, ты нормально себя чувствуешь?

– Да. Просто спать захотелось.

Том потёр глаза, облокотился на стол и тут же убрал локоть. Он не знал, куда деть руки, не понимал, как нужно вести себя. Снова обнял себя за плечи, взглядом брошенного котёнка посмотрел на женщину.

– Том, я понимаю, что ты устал, – проговорила мадам Айзик, – но мы пришли сюда для беседы, и я бы хотела, чтобы мы её всё-таки провели.

– Какой беседы?

– Ты должен ответить на несколько вопросов.

– Хорошо.

Женщина кивнула и задала вопрос:

– Тебя зовут Том Каулиц?

– Да.

– Ты утверждаешь, что сегодня двадцать пятое октября?

– А разве это не так?

– Просто ответь.

– Да, сегодня должно быть двадцать пятое октября.

– Какого года?

Том покосился на календарь, указал на него и ответил:

– Не этого. Сейчас две тысячи двенадцатый год.

Доктор записала и эти его показания, подняла взгляд к его лицу.

– Том, расскажи подробно о последнем дне, который ты помнишь.

– Что значит, о последнем? Неужели сейчас не он?

– Не анализируй мои вопросы, а просто отвечай. Я тебе всё объясню, но позже.

Для Тома тот далёкий день на самом деле был сегодня, он не подозревал, что прошли почти четыре года, что ему уже было не четырнадцать лет. Он помнил всё ярко и живо и, не задумываясь, заговорил:

– Я проснулся около десяти утра, принял душ, позавтракал…

– Ты сам готовил завтрак?

– Нет, отец. Я не умею готовить.

Доктор сделала пометку, подтолкнула к продолжению:

– Что было потом?

– Потом я посидел с папой, пока он убирал на кухне, недолго посмотрел телевизор и пошёл к себе в комнату.

– Что ты там делал?

– Толком ничего.

– Можно конкретнее?

– Поиграл, смотрел в окно, оно у меня выходит не так удобно, как в гостиной, но тоже интересно наблюдать, что за ним происходит…

Доктор отметила и про себя, и быстро в пометках, что Том говорил про окно с каким-то особенным теплом, на губах мелькала непроизвольная улыбка. Это выглядело довольно странно.

Том замолчал, больше ему было нечего сказать, вопросительно, с доверчивой надеждой посмотрел на доктора. Она спросила:

– Том, сколько тебе сейчас полных лет?

– Четырнадцать.

– Когда ты родился? Дата и год.

– Двадцать восьмого сентября девяносто восьмого года.

В глазах мадам Айзик отразилось удивление, потому что эту же самую дату называл и Джерри, что шло вразрез с тем, что она знала об особенностях альтер-личностей из собственного опыта и из трудов других учёных и медиков.

– В каком городе ты жил? – задала она новый вопрос.

– В этом.

– Как он называется?

– Морестель.

А это уже несовпадение. Хотя, в принципе, он мог лгать, мог лгать и Джерри. Или между ними не существовало никакой грани, они являлись одной личностью, и никакое расстройство на самом деле не имело место быть.

– Доктор, теперь вы расскажете мне, почему я здесь? – спросил Том, выдернув мадам Айзик из размышлений.

– Завтра, Том.

– Но…

– Ты можешь быть против, но всё равно мы поступим именно так, – перебила его женщина. – Сейчас тебя проводят в палату, где ты сможешь отдохнуть и выспаться. А завтра, я надеюсь, мы поработаем более продуктивно.

Она позвала охранника, отвела его в сторону и тихо, чтобы Том не услышал, сказала:

– Будьте осторожны с молодым человеком, ему сейчас противопоказаны любые стрессы. Чтобы он ни сделал, действуйте мягко.

– Хорошо, мадам.

Охранник подошёл к Тому.

– Пошли со мной, – проговорил он.

Том послушно покинул кабинет, но, когда охранник привычно отстал, чтобы быть позади, остановился, подождал его и пристроился рядом. Рассматривал его с нескрываемым интересом, цеплялся взглядом за каждую деталь чёрной униформы, за черты сурового лица. Мужчина видел это, но старался не обращать внимания, только боковым зрением контролировал его.

– Как вас зовут? – спросил Том после нескольких минут молчаливого пути.

Охранник недоверчиво покосился на него, но ответил:

– Томас Шварц-Барт.

– Я тоже Том! – аж воскликнул парень, расплывшись в улыбке. – Здорово! Я никогда раньше не встречал тёзку.

Мужчина вновь покосился в его сторону. Он привык водить Джерри, он всё ещё видел его, вот только вёл он себя теперь иначе – как умственно отсталый или просто малый ребёнок. Будто скинул не один год развития и жизненного опыта, который не позволяет с доверчивой непосредственностью искать общения с чужими людьми, не понимать неприветливого молчания и пытаться завязать разговор, интересоваться другим человеком живо, искренне, а не по протоколу этикета.

Мимо провели другого пациента также в сопровождении охраны. Том провёл их взглядом и спросил:

– Тут у каждого пациента личная охрана?

– Типа того.

– А почему так? Я никогда не слышал, чтобы в больницах всё было так серьёзно.

– Здесь это обязательно.

Том спрашивал и спрашивал, но охранник всё меньше откликался, сведя свои ответы к односложным, простейшим предложениям.

– Мы пришли, – проговорил мужчина, когда они поравнялись с нужной дверью, открыл её.

Том заглянул внутрь, с осторожностью переступил порог, разглядывая просторную комнату.

– А где мои соседи? – спросил он, обернувшись к охраннику.