Умри ради меня

В Остенде наши конвоиры не спускают с нас глаз и в ускоренном порядке проводят через проверку безопасности и паспортный контроль к взлетной полосе, где заправляется ожидающий нас «Лирджет». На взлете я беру Оксану за руку, сжимаю ее и еще долго потом не отпускаю. Как я и предполагала, мы направляемся в Москву. Гул двигателя еле заметен, но мне не до разговоров – я вся на нервах.

Перед лицом опасности мы с Оксаной – полные противоположности. Я просчитываю возможные последствия, и они ввергают меня в ужас, а Оксана реагирует на нависшую угрозу легко – со стороны практически незаметно. Пока ее тело готовится к действию, разум сохраняет полное спокойствие. Скорее всего, то же самое можно сказать и о Чарли, которые сидят, откинувшись на своем месте, жуют резинку, которую каким-то образом добыли у наших конвоиров, и старательно нас игнорируют.

– Ты в порядке? – спрашивает Оксана.

Я киваю. Столько всего нужно сказать, но я не могу.

– Ты рада, что уехала со мной из Англии?

Я касаюсь пальцем ее щеки.

– Разве у меня был выбор?

– Я знаю, что для тебя лучше, pchelka. Ты только верь мне, хорошо? Я в курсе, что была эта история с Чарли, но все равно, правда, верь мне.

– Теперь я начинаю беспокоиться. Тебе известно что-то, чего не знаю я?

– Ничего. Я просто говорю. Как бы дело ни обернулось.

– Блин, Оксана! Колись.

– Ничего такого я не знаю. Просто говорю. Верь мне. Верь в нас.

– Мне очень страшно.

– Знаю, детка.

Страх страхом, но надо делать задуманное. Еще на платформе я после завтрака тайком оторвала клочок пустой страницы «Птиц Северного моря» и, капнув медом, приклеила его к последней странице паспорта. Теперь, когда мы уже в самолете, я достаю добытый в суровых боях карандаш и пишу записку, где вместо заголовка – заученный мною телефон. В записке я прошу человека, который ее прочтет, срочно набрать этот номер, поскольку речь идет о безопасности государства, и передать генералу Тихомирову следующее сообщение: 2 стрелка, на этой неделе, дистанция – 700 м.

Незадолго перед снижением один из наших конвоиров собирает паспорта и скрепляет их вместе резинкой. Круги, которые мы накручиваем над Москвой, кажутся мне бесконечными, и когда в Шереметьево мы направляемся в терминал, меня тошнит от постоянного страха. Если конвоир заглянет в паспорта – а он запросто может – это конец. Если повезет, то просто пуля в затылок. О других вариантах мне думать пока не хочется.

В терминале нас по ускоренной процедуре проводят через ВИП-зал. Там дежурят два офицера: женщина постарше с крошечными гранитного цвета глазками и бритоголовый парень помоложе в фуражке с высокой тульей, которая велика ему на пару размеров.

Наш полувоенный спутник достает из кармана паспорта, снимает резинку и вдруг – перед подачей верхнего паспорта – бегло его пролистывает. У меня начинают трястись колени. Думаю, я жутко побледнела, поскольку Оксана, обняв меня, интересуется, все ли со мной в порядке. Кивнув в ответ, я вижу, что меня подозрительно разглядывает второй от «Двенадцати».

– Запоздалая реакция, – заикаюсь я. – Аэрофобия. Жутко перенервничала.

– Давайте их все сюда, – командует женщина с гранитными глазами. Судя по бейджику, ее зовут Лапотникова Инна. Она берет паспорта, открывает первый, поднимает глаза и подзывает Чарли. За ней – моя очередь. Я наблюдаю, как Лапотникова неторопливо листает мою фальшивку и, дойдя до последней страницы, на секунду замирает. Не меняя выражения лица, она читает записку и медленно переводит на меня взгляд, выразительно приподняв бровь. Я еле заметно киваю, она как бы между делом вынимает записку, а паспорт возвращает мне. Оставшиеся три паспорта она поручает коллеге, а сама не спеша выходит из комнаты.

В первый миг у меня едва не подкашиваются ноги от облегчения, но тут мне приходит в голову, что она ведь может позвать службу безопасности. Или решить, что я – сбрендивший конспиролог. Тогда мне конец. Я чувствую, как по моей спине под внезапно раскалившейся одеждой сбегает капля пота. Я стараюсь выглядеть как можно беззаботнее, но Оксана сжимает мою руку.

– Расслабься, – шепчет она. – У тебя такой вид, будто ты сейчас обосрешься.

Когда офицер в большой фуражке отдает последний паспорт, возвращается Лапотникова. Не обращая на меня никакого внимания, она садится на свое место. Мне хочется сжать ее в объятиях. Все получилось. Я сделала все, что смогла, а остальное зависит от Тихомирова – не знаю, правда, сможет ли мое сообщение хоть чем-то ему помочь. Сомневаюсь.

В Москву нас везут в том же «Порше SUV», но на этот раз за рулем один из наших конвоиров. Второй сидит на пассажирском месте с пистолетом на коленях – вероятно, опасается, как бы кто-нибудь из нас не попытался стащить его из кобуры. Я, как всегда, – между Оксаной и Чарли. Символичность подобного расположения не ускользает от Чарли – всю дорогу они сидят, подчеркнуто уставившись в окно. У Оксаны в предвкушении действия игривое настроение, ее пальцы то и дело лезут мне под свитер, бегают по моей талии, щекочут и пощипывают.