Умри ради меня

– Отсутствует.

– Прекрасно. Сейчас девять минут седьмого. В семь тридцать машина с двумя целями проследует по улице с односторонним движением вдоль восточного фасада театра. Вас предупредят о приближении. Машина остановится у восточной колонны, и цели пройдут за колоннами либо к первому, либо к центральному входу. Ваша цель – русский. Повторяю, ваша цель – русский. В группе идущих будут телохранители и другие фигуры, поэтому правильная идентификация цели – задача первостепенной важности. У вас не больше пятнадцати секунд на то, чтобы идентифицировать и поразить цель. Один выстрел, один труп. Как поняли?

– Эхо – так точно.

– Чарли – так точно.

– Отлично. Оставаться на связи. Огневую позицию не покидать. Сохранять тишину и бдительность. Помните, что снизу вас могут заметить.

– Ты знаешь, что это за дом? – спрашивают Чарли. – Который с колоннами.

– Какой-то театр?

– Не какой-то, а Большой.

Становится все холоднее. Кофе мы допили, и Чарли принимают таблетку кофеина.

– Хорошо, что нам достался Стечкин.

– Почему? – спрашиваю я.

– Потому что он ниже ростом, чем Лой. Наша цель сложнее.

– Значит, Оксане достался Лой?

– Очевидно, да.

На этом полу я постепенно перестаю чувствовать локти и колени.

– Умираю, хочу в туалет, – говорю я через некоторое время.

– Ну так сходи, – отвечают Чарли.

– Куда?

– Да куда угодно. Хоть на пол.

– Польется сквозь доски. На Толю.

– Ну тогда в коробку из-под сэндвичей.

– В ней нет места.

– Оно появится, если вынуть сэндвичи.

– Ладно. Только не смотри.

– Блин. Ева. Можно подумать, нам интересно.

Когда я заканчиваю свои дела, то обнаруживаю, что Чарли сожрали все сэндвичи и полплитки шоколада.

– Что за нафиг? – интересуюсь я, застегивая штаны.

– Профилактическая мера. Мы не хотим, чтобы в самый ответственный момент ты стала дергаться и говорить, что тебе надо посрать.

– Иди нафиг, Чарли, это просто твоя жадность. А вдруг приспичит тебе?

– Самоконтроль. У нас в России нет этой привычки немедленно удовлетворять свои желания. Доедай шоколад.

– Премного благодарна.

– Не за что. – Чарли поворачиваются ко мне с гнусной ухмылкой. – Просто тебя бесит, что мы развлеклись с твоей девушкой.

– Это все уже история, Чарли. А сейчас нам надо выполнить работу.

Голос мой спокоен, но внутренности сводит от страха. Я уже перестала даже думать о том, что вмешается Тихомиров, что процесс кто-нибудь остановит. Он уже запущен. И сейчас мне хочется только одного – сделать дело и побыстрее свалить.

Но, глядя наружу, я вижу, что задача будет не из легких. Число людей на площади растет прямо на глазах, они орут, теснятся, поют. Через час Красная площадь будет битком забита. То и дело над толпой, вычерчивая мокрую дугу, пролетает снежок, встречаемый радостным визгом и смехом. Издалека доносятся обрывки приветственных возгласов, хлопки петард и басовая пульсация последнего хита Димы Билана.

– Ты не знаешь, как мы будем отсюда выбираться? – спрашиваю я.

– Толя выведет.

– То есть как доехать до того дома, где мы останавливались, тебе известно?

– Да.

– Чарли, ну расскажи же. Какой план отхода?

– Толя все знает. В данный момент нам нужно, чтобы ты делала свою работу и отслеживала боковой ветер.

Я осторожно пододвигаюсь к правому из двух окошек без стекол, следя за тем, чтобы снизу не было видно ни меня саму, ни пар из моего рта, и осматриваю в трубу нашу линию огня. Патрон «Лапуа» полетит под снижающимся углом над крышей музея на высоте меньше полуметра от снежного покрова на ней, дальше – между двумя монументальными зданиями девятнадцатого века, пересечет две площади и декоративный сквер и найдет свою цель возле украшенного колоннами входа в Большой. В люпольдскую трубу я смотрю, как люди чуть не в полумиле от меня по очереди проходят через двери театра в вестибюль. Оптика настолько качественная, а вечерний воздух настолько морозен и чист, что я различаю выражения их лиц. Я даже могу прочесть афишу сегодняшнего спектакля. «Щелкунчик». Я отрываюсь от трубы, и все вновь становится миниатюрным, а Большой превращается в белый спичечный коробок вдалеке.

В четверть восьмого наш координатор вновь на связи.

– Цели – на маршруте, в десяти минутах от места. Эхо, Чарли, готовность номер один!

– Готовы.

Чарли заряжает винтовку – щелчок затвора почти не слышен – и устраивается, готовясь к стрельбе, а я на пару секунд перевожу трубу на покрытые снегом кусты в полукилометре от меня. Все неподвижно, ни единая веточка не шелохнется. У нас идеальные условия, полный штиль.

Я пытаюсь успокоить сердце. Вдох, считаю до четырех, выдох, считаю до четырех. Вдох… Не помогает. Сердце колотится о ребра, во рту пересохло, а от глазения в «Люпольд» уже шею ломит. Я сканирую район нанесения удара. Подход к театру уже очищен от публики. Левая и правая двери закрыты. У центральной двери ожидает делегация из трех мужчин и одной женщины.

– Уточнишь дистанцию до средней двери? – просят Чарли.

– Семьсот четырнадцать и девять десятых.

– Цели приближаются. Прибудут через две минуты.