Умри стоя

Поспать как следует в полете не удалось. Обделенная шумоизоляцией утроба транспортника гудела, словно пустое ведро под градом. Через металлический пол было слышно, как скрипят стальные тросы, удерживающие на нижней палубе многотонную бронетехнику. Однажды, когда «Тифон» угодил в воздушную яму, пассажирам пришлось не на шутку поволноваться. Ощущение, будто «летающий ангар» вот-вот развалится, было настолько полным, что Глеб невольно зажмурился, сожалея о шести загубленных ротах с приданной броней. Но все обошлось.

– Как вам, салажня? – прозвучал из динамиков радостный голос командира экипажа, едва «аттракцион» закончился. – Небось на утлых десантных корытах привыкли к комфорту? Палубу мне не изгадьте! Я прослежу.

– Козлина тупая, – возмутился Преклов, стряхивая со штанов крошки от галет. – Чуть не уронил.

– Он же не специально выискивал яму, – возразил Ульрих.

– А и не удивлюсь, если специально. Эти летуны никого, кроме себя, за людей не считают.

– С чего ты это взял? – недоверчиво покосился Демидов.

– Слышал от парней из отряда «К». Их воспитатель рассказывал, что у боевых пилотов со временем развивается какой-то синдром. Не помню названия. Короче, вылет за вылетом эти мудаки уверяются в собственном превосходстве. Ну правда ведь, получил координаты, отбомбился – и назад. А за один вылет они на свой счет могут десятки трупов записать, если не сотни. При этом врага ни разу в лицо не видя. Этакие, бля, громовержцы. Что им десантура со своими «пукалками», когда из бомболюков можно враз сорок тонн высыпать? Вот они и смотрят на всех сверху вниз, дескать, куда уж вам тягаться. Вы, мол, за всю жизнь столько не наколотите, сколько я за неделю.

– Это правда, – равнодушно пожал плечами Глеб.

– Правда-то правда, – не унимался Преклов, – только вот заслуги летунов в том я не вижу. За них же все автоматика делает. Какая может быть заслуга, если ему под жопу сунули машину, где от системы наведения зависит больше, чем от человека? Он – второстепенная деталь, а не солдат.

– Ну, ты загнул. И какое же отношение имеет сказанное тобою к пилоту транспортника?

Преклов задумался, но, не найдя вразумительного ответа, махнул рукой:

– Да один хрен.

– А танкист, по-твоему, тоже не солдат? – заинтересовался темой Ульрих.

– Почему? Танкист – другое дело. Он, по крайней мере, видит врага. И вообще, танкисты сродни нам, всегда на передовой, в самом горниле, мать его, боя! – Преклов выпятил грудь, воодушевленный собственной речью. – Вот артиллеристы, те да. За них тоже все машина делает. Получили целеуказания, пальнули с двадцати километров, и трава не расти. А туда же. Боги войны, бля. Если уж так рассуждать, то самый, сука, что ни на есть боец – это ракетчик, который первым повернул ключ на старт в две тысячи двенадцатом.

– Будь здесь Крайчек, он бы тебе язык вырвал, – недобро покосилась Волкова.

– Да, – без тени обиды согласился Преклов. – Я буду по нему скучать.

– И я тоже, – вздохнул Демидов.

– И я, – поддержал Ульрих.

– Подберите сопли, – скривился Глеб. – Слушая вас, Крайчек проблевался бы.

– А сам, можно подумать, и не переживаешь, – надул щеки Толян.

– О чем? – лениво поинтересовалась Волкова. – Боишься, что на тебя командиров не хватит?

Преклов насупился еще сильнее, но разродиться гневной тирадой помешал голос из динамика:

– Если кто успел отстегнуть жопу от кресла, салажня, пристегните обратно, да покрепче. Мы идем на посадку.

– Три часа сорок шесть минут. – Глеб остановил таймер и кивком головы выразил Волковой свое почтение за точность расчетов.

Вибрация фюзеляжа снова усилилась. Холодная синева в крохотных иллюминаторах сменилась белой пеленой, превратившейся скоро в удаляющиеся кучевые облака. Совет относительно пристегивания задницы к креслу оказался отнюдь не лишним. Тряска началась такая, что Глебу пришлось напрячься, дабы унять выстукиваемую зубами дробь.

Мощный толчок снизу возвестил наконец о приземлении. Хотя поначалу его вполне можно было принять за падение. Рвущаяся обшивка и вихрь пламени в тот момент точно никого бы не удивили.

– Сволочь! – прошипел Толян, нащупывая пряжку страховочного ремня подрагивающими пальцами.

– Все, дармоеды, отдых кончился! Живо шмотье в зубы и строиться! – демонстрируя завидную слаженность, орали два сержанта, перекрикивая шум открывающегося десантного люка.

Высыпающие из «Тифона» новобранцы тут же попадали в оборот дюжины горлопанов, весьма ловко разводящих людской поток на отдельные ручейки.

– Пятьдесят человек на машину! Не толпиться! Пошел-пошел-пошел!

Все происходило в таком темпе, что Глеб, стараясь поспеть за своим отделением, не сразу обратил внимание на окружающий пейзаж. Вместо привычных елей и сосен вокруг аэродрома, как две капли воды похожего на предыдущий, стояли невысокие горы с каменистыми вершинами, а по бетонным плитам взлетно-посадочных полос ветер гонял песчаные вихри.

– Где мы? Куда перебрасывают? – остановился Глеб возле регулирующего движение сержанта.

– В Актау, – ответил тот, не сразу разглядев лычки рядового. – Чего встал?! Живо на погрузку! Бараны, бля!