Умру вместе с тобой

– Нет. Есть еще два случая – в Калуге и Обнинске. В Калуге у жертвы опять удалены зубы, и снова на нижней челюсти – оба клыка и два соседних. В Обнинске у жертвы удален большой палец на правой ноге. И левый мизинец на руке. Жертвы во всех случаях, как и в нашем, мужчины, возраст разный – двадцать восемь, тридцать три, сорок и сорок два. Те, у кого удалены зубы, это самоубийцы.

– Самоубийцы?

– В Москве двадцативосьмилетний парень бросился под поезд метро. В Калуге мужчина покончил с собой, повесился в квартире. Двое других – один дальнобойщик из Молдавии – жертва ДТП, его сбила машина. Второй умер от гепатита, алкаш. Их всех не забирали родственники для похорон. У двоих родственников вообще не обнаружилось, от алкаша отказались, не стали хоронить. По поводу дальнобойщика не очень понятно, видно, хотели его на родину отправить, но все в деньги уперлось. В Москве проводилось внутреннее расследование в клиниках. Они написали заявление в прокуратуру, в Калуге и Обнинске то же самое. Но случаи в каждом конкретном морге больше не повторялись. Поэтому все зависло.

– Август, сентябрь, октябрь, – посчитала Катя. – Это продолжается вот уже три месяца. А выставку в музее открыли в июле…

– При чем здесь выставка в музее?

– Я вам расскажу все при встрече. Значит, две жертвы – самоубийцы… особо ценятся части тела самоубийц…

– Катя, о чем вы?

– Володя, в Солнечногорском морге есть труп самоубийцы. Кстати, как там дела с судмедэкспертизой по Полозовой со станции?

– Завершилась, все сделали. И прислали мне копию отчета, как обещали. Но я ее еще не смотрел. И там с похоронами все нормально будет. Пусть у Полозовой нет родственников, но ее коллеги по работе из фирмы, что владеют гостевыми домами, собрали деньги. Похороны послезавтра. Конечно, там будет закрытый гроб.

– Закрытый гроб… Володя, я приеду где-то часа через полтора в Солнечногорск. Вы же были на сутках? Дождитесь меня, пожалуйста, не уходите домой. Морг при больнице, какой у него график работы?

– С девяти до двух – для родственников умерших и патологоанатомов. Затем работают только патологоанатомы и сотрудники похоронных агентств. Морг закрывается в восемь вечера. Могут быть задержки, если срочная судмедэкспертиза. Если какие-то ЧП ночью, его, естественно, тоже открывают для приема покойников.

– Там, конечно, нет камер наблюдения внутри?

– Нет. Есть лишь в прозекторской.

– Володя, вы такой спец по этой технике. Надо поставить скрытую камеру. Сегодня. Чтобы работала ночью. И завтрашней ночью. Перед тем, как труп Полозовой отправится на кладбище.

– Я все еще не понимаю, но… камеру поставить сейчас?

– Прямо сейчас, не откладывая. И чтобы вы… мы видели… Она же самоубийца.

– Но мы же с вами тогда, на станции… Помните показания машинистов? Мы усомнились в том, что это суицид.

– Но официально по документам больницы – это суицид. И в морге знают только это. Володя, сделайте, как я прошу! Пожалуйста. Я уже еду к вам. Я постараюсь все объяснить при встрече.

Глава 18 Морг

– Слишком экзотично. И разрозненно.

Владимир Миронов объявил это, выслушав Катю. За окном смеркалось. Они заперлись в тесном холодном кабинете Миронова в Солнечногорском УВД. На столе Миронова – включенный ноутбук, он в режиме реального времени показывает работу скрытой беспроводной камеры. Катя пока не смотрела туда. Не могла себя заставить. А Миронов то и дело поворачивался к ноутбуку – следил. Но говорил, однако, совсем противоположные вещи.

– Да, экзотично. И не очень убедительно. Какой-то чокнутый этнограф в тридцать втором году побывал у какого-то племени каннибалов. И потом свихнулся и крал мясо мертвых в моргах. Написал книгу. Подарил скульптуру русскому врачу-эмигранту. Поклонялся дьяволу или каким-то там демонам леса. Вот я сейчас набрал «джу-джу» в поисковике. – Миронов смотрел на обшарпанные панельные многоэтажки, окружающие Солнечногорский УВД – серые монолиты в сгущающихся мокрых октябрьских сумерках, обычные дома с исписанными граффити подъездами, разбитыми лифтами и кое-как покрашенными почтовыми ящиками. – Вот я набрал и ничего – какая-то чушь. Видеоролик – что-то сожгли эти наши далекие африканские друзья, угли сгребают, толкут в порошок. Один садится на стул, ему надрезы делают на коже – лоб, запястья, плечи, колени, живот и втирают порошок, этот пепел в раны. Это все, что я вижу.

– Не показано на видео, что именно они сожгли и растирают в порошок. – Катя указала на ноутбук. – А камеру вы все-таки поставили. Спасибо.