Ундервельт. Западня

Тарвит, которому на вид было не больше двадцати пяти и еще не сошла юношеская округлость черт лица, по-стариковски крякнул и проворчал:

— Первая тюремная заповедь — не верь, и она истинная. С доверием у меня туго, но придется сделать вид, что все в порядке.

— Знаешь, Виктор, ты тоже доверия не внушаешь, мягко говоря.

Наган выглянул из зиккурата: на улице бывшие сумеречные сбились в кучу, а их под прицелом держали лучники и арбалетчики, пока остальные грабили Цитадель. Не время суетиться, нужно все хорошенько обдумать, и Наган шагнул назад, обернулся и спросил:

— Что у нас по плану? Куда движемся, что делаем?

Тарасов на пару секунд завис, затем лицо его потеплело — вернулся Тарвит.

— Предлагаю оборвать связь Ундервельта с материнской реальностью, — сказал он. — Это самый безопасный вариант развития событий для мира. Нам надо в замке Госа посадить меня в такое же кресло, в котором сидел ты. Виктор против, ему больше хочется уничтожить нас.

«И мне», — подумал Наган, но промолчал.

Лицо Тарвита искривилось, и он проворчал:

— Лишний риск и никакого результата. Нет гарантии, что Ундервельт будет существовать отдельно от породившей его реальности. Он может, первое — просто исчезнуть. Второе — одна реальность наложится на другую, и произойдет катастро… О…ооо…

— Он сам не верит в этот вариант, — ненадолго прорвался Тарвит.

— Исчезни, цифра! Не перебивай. Третье: Ундервельт будет жить, но и тут вариантов множество: замкнутая, развивающаяся, злокачественная реально…О…ооо…

Снова вклинился Тарвит:

— При обрыве Виктор вернется в реал, а тело достанется мне, так что моя заинтересованность налицо…О…ооо.

— Лет ит би… — проговорил Наган, на него навалилась апатия, и любой вариант его устроил бы, но с Тарвитом ему сотрудничать нравилось больше, чем с Тарасовым. — Понял. Идем в Замок, отрезаем Ундервельт от реала. Я готов.

— Ты ничего не понял! — возопил Тарасов. — Так связь с реалом оборвется навсегда! А иначе можно было бы подыскать тебе новое тело…

— И было там одно слово: «если». Ни времени, ни условий у нас нет. Между жизнью и небытием я выбираю первое.

— Двое против одного, — подтвердил Тарвит. — Значит, идем к Госу, проводим обрыв, Краско больше не сможет подселять сознания и заставлять людей исполнять свою волю, и Виктор без труда прижмет его в реале. Как вам план?

— Валяйте, — Тарасов махнул рукой и исчез, Наган надеялся, надолго.

Он заставлял себя вовлечься в процесс спасения новорожденного мира, чтоб не думать о Яне, и поверхностный анализ проблемы породил множество вопросов, и Наган озвучил мысли:

— Надо полагать, времени у нас немного. Краско — бог этого мира, не постеснялся себя Госом назвать. Он накодил мне самозаряжающийся арбалет, почему бы не создать что помощнее? Я к тому, что работать надо быстро, ему ничего не стоит нарушить собственноручно созданные законы и прихлопнуть нас всех, пусть мир и сопротивляется.

— Замок Госа хорошо охраняется, его штурмом не возьмешь, наверное, если весь Ундервельт поднимешь, — говорил Тарвит, поглядывая на улицу. — Но сейчас Краско не набрал полной силы — раз. Он знает, что Тарасов, способный уничтожить его мир, здесь, и будет стремиться его ликвидировать. Теперь, подозреваю, без стирателя. Замурует нас туда, откуда нет выхода.

— С каждым днем он сильнее, — размышлял вслух Наган, прохаживаясь туда-сюда. — Но и мы будет усиливаться, если начнем объединять разумных Ундервельта против него.

— У нас на это уйдет больше времени, мы проиграем. Сам же сказал, что Краско бог, а теперь благодаря тебе его ничто не сдерживает.

— Значит, надо действовать хитростью…

— Угу, надо, — проворчал Тарасов. — Этому телу желательно бы поспать хотя бы два часа, а то мозг отрубается.

— Цитадель небезопасна, — отрезал Наган. — На месте Краско я бы в первую очередь искал тебя здесь. Кстати, насчет отдыха предложение дельное, я сам больше суток не сплю.

После сумерек Цитадели солнце слепило, но Наган быстро к свету. Золотые лучи-иглы пронзали слоистый туман.

Тарвит-Тарасов запрокинул голову и указал на кружащегося в небе ворона:

— Смотри, это мой питомец! На самом деле он не ворона, а живой бинокль, я могу видеть, что и он. Жаль, Тарвит раньше об этом не догадался.

— Что же ты видишь? — поинтересовался Наган, он устал удивляться происходящим вокруг чудесам.

Тарасов зажмурился, запрокинув голову. Его глазные яблоки вращались под веками.

— Лес, кое-где ловушки, ничего интересного, — не открывая глаз, он хлопнул в ладоши над головой — ворона зависла, а потом спикировала к нему, уселась на плечо.

— Кар!

Почесывая ворону под клювом, Тарасов сказал:

— Ее зовут Карина. Она смертна, потому надо ее беречь. Ничто не мешало мне накодить летающее око или супербинокль, но не хотелось привлекать внимание, ворона вряд ли кого-то насторожит, их тут миллион.

— Надо полагать, у Краско есть что-то аналогичное, — проворчал Наган, осмотрелся, но парящих птиц поблизости не обнаружил, зевнул.