Ундервельт. Западня

Будь что будет. Все равно выхода нет.

Наган врезался в стену, сообразил, что тут поворот, причем направо и налево, вспомнил карту, повернул направо, и стараясь не топать, помчал прямо. Чтобы ввести вредоносную программу, достаточно любого электронного замка в двери, помеченной на карте. Все гораздо проще, чем он думал.

Следующий поворот. Крыса, мчи по лабиринту! Наган скорее был не человеком, а функцией, хранителем ключа. Жизнь Яны зависела от него. Этого достаточно, чтобы уничтожить к хренам этот долбанный мир, приложить все усилия, не спрашивать и не сомневаться.

Наверняка Тарасов все для себя подготовил. Вряд ли он пошел бы в вирт, не подстраховавшись.

Когда выставленные вперед руки наткнулись на железную лестницу, Наган по инерции припечатался к ней, запрокинул голову, замер и прислушался, но услышал лишь звон капель и собственное дыхание. Сумеречные не пошли за ним. Причин может быть несколько: Краско побоялся вести своих людей в неизвестный коридор; они могли свернуть налево или, самый неблагоприятный исход, собираются перехватить его на выходе. Он надеялся, что опередил их, подтянулся и полез, стараясь не шуметь.

Ладони от волнения не чувствовали холода металла. Наган приник ухом к железному люку, чтобы понять, есть ли кто-то ли наверху.

Тишина.

Зато внизу зашлепали по коридору. Голосов не было, света тоже. Тарасов прав, сумеречные не разговаривают друг с другом — зачем, когда их сознания полностью подчинены Краско.

Наган выбил люк, высунулся с арбалетом наготове, втянулся обратно. Вроде наверху никого. Вылез, прижался к стене и уставился на разъем в двери, перевел взгляд на карту с вирусом, сжатую в руке.

Конечно же, Тарасов знал, что Наган доберется до места быстрее, потому немного его подставил, толкнув под танк. А еще переложил ответственность, все-таки предстоит уничтожить целый мир со всеми его обитателями.

Наган вспомнил Шимона, копию Ди Каприо, гнома Васяна, других людей и нелюдей, ворону Карину, неприветливое небо, положил на одну чашу весов. На другую поместил улыбающуюся Яну, беременную их сыном или дочерью. Яна игриво щурилась, глядя в упор, и глаза ее были ярче, чем небо Ундервельта.

Да, Наган собирается совершить преступление, но ведь и себя он тоже приговаривает к смерти!

Был еще один выход — застрелиться, но тогда уже точно не получится остановить Краско. Да и не факт, что Тарасов сделает обрыв связей, а не сотрет Ундервельт к чертям.

Мысли промелькнули меньше чем за секунду, осталась уверенность в том, как надо поступить. Наган шагнул к двери и сунул карточку в разъем…

Обеими ладонями уперся в стену и приготовился ждать. Он думал, что мир начнет разваливаться на пиксели, его руки превратятся в набор нолей и единиц и истают, потом истает все остальное.

Или реальность разлетится осколками.

Или последует взрыв, но ничего подобного не было, все оставалось как прежде. Это что же, ничего не получилось? Или получилось, и Ундервельт продолжает существовать, закольцованный сам на себя?

Воровато оглядевшись, он разложил на колене карту. Да нет, все как надо: вот коридор, вот помеченная дверь с разъемом.

Может, так и должно быть, и разрушение реальности — процесс небыстрый? Или…

В коридор бесшумно ворвались двое в черных кевларовых жилетах, со странными пистолетами. Наган вытащил карту, кувырком ушел с линии огня дальше по коридору, спрятался за выступ двери, сунул карточку под дверь — на случай, если его застрелят, выглянул из укрытия с арбалетом наготове, но в коридоре никого не оказалось.

Что за?..

В шею будто комар укусил, Наган не обращал внимания на укус до тех пор, пока дверной проем перед глазами не раздвоился.

Только тогда он мазнул рукой по шее, вырвал дротик с парализатором, развернул арбалет к себе, чтоб застрелиться, но он был неимоверно тяжелым. Палец нащупал спусковой крючок, нажал его, но руки дрогнули и вроде оружие выпало из рук, а Наган завалился набок рядом.

* * *

Беспамятство напоминало горячечный сон: издали доносились голоса, кто-то хлопал в ладоши…

Постепенно ощущение собственного тела вернулось. Наган очнулся и понял, что это не овации — его бьют по щекам:

— Просыпайся, падла… сука такая, открывай глаза!

Он разомкнул веки. Над ним склонился Краско. Такой же рыжий, как и в реале, только волосы и борода гуще, рожа холеная, глаза желтые, полыхающие безумием. По обе стороны от него замерли сумеречные, одетые в камуфляж, в бронежилетах, с автоматами.

Краско улыбнулся, и по спине Нагана продрал мороз. В фильмах такими показывают маньяков, которые собираются резать жертву, привязанную к разделочному столу.

Захотелось заехать с локтя по его рылу, услышать треск носовой перегородки… Нет, ударить снизу вверх, чтобы переносица, хрустнув, вошла в мозг. Наган дернулся, но и руки, и ноги были связаны. Чего и следовало ожидать.

— Доброе утро, — Краско, сидящий у его кровати (или кушетки?) оскалился, состроил скорбную рожу. — Правда, доброе не для тебя. Давай по-хорошему: ты говоришь, где карточка с вирусом, я возвращаю тебя в реал.