Ундервельт. Западня

Выжившие заперлись в зиккурате и отстреливались. А потом Краско понял, что повелся на обманку, и сумеречные отступили, монстры разбрелись по окрестностям.

Чтобы пробраться к вентиляционной шахте, Тарасов рискнул: обратился в кабана. Даже если его засекут камеры, никто не побежит выгонять дикую свинью. Проблема была в небольшой бодрости, но ее хватило, когда он протиснулся в узкий лаз, осталось 52.

Он полз по шахте на четвереньках и гнал из мыслей и Тарвита, и тем более Нагана. Его изматывало давно забытое чувство. Похоже, вместе с Тарвитом в его теле завелась совесть. Будто часть им же созданной цифровой личности навсегда впечаталась в мозг.

Подумаешь, подставил Нагана, наплел ему с три короба. Так надо было для дела! Мог бы рассказать правду: карточка — не более чем бесполезный кусок пластика, и вручает он ее перед камерами, чтобы отвлечь Краско от себя. Нагана будет ждать засада — Краско знает о подземных коридорах. Зато пока за Наганом будут следить, Тарасов исчезнет из виду.

Здравый смысл твердил, что тогда Наган отказался бы помогать. Где гарантия, что, когда его жену начнут резать, он все не выболтает? И месяц подготовки пойдет прахом. Девочку все равно будут пытать у Нагана на глазах — Краско это дело любит, и чем изощренней пытки, тем ему веселее.

Совесть имела в виду весомые аргументы и голосом Тарвита твердила, что он не прав. Так подставлять — это опуститься ниже, чем Краско с его извращениями. Краско хотя бы честен перед собой…

Тарасов хотел крикнуть ей: «Заткнись!» Глянул в вентиляционную решетку и замер: по коридору шло четверо сумеречных. Будто почуяли его, остановились, завертели головами.

Подождав, когда они исчезнут, он пересек комнату, где Краско шлепал по щекам Нагана, привязанному к функциональному столу:

— Просыпайся, падла… сука такая, открывай глаза!

Возник порыв пристрелить детектива, но он остановил себя. Сначала надо закончить дело, остальное потом. Тарасов заставил себя ползти дальше. Поворот. Еще поворот. Первая комната с нужным креслом, с помощью которого можно осуществить задуманное. Два сумеречных у входа. Ползем дальше.

Все бы хорошо, но в тело рвался Тарвит, эта синтетическая сущность осознала себя и страстно хотела не просто жить — она желала, чтобы Вистор отказался от своей задумки. Но уж нет! Злокачественная реальность, представляющая опасность для материнской, должна быть уничтожена.

Вторая комната, тоже двое охранников. Третья комната, и тут охрана застыла истуканами. Порабощенные Краско, они — часть его сознания. Если пристрелить их, через пару секунд помещение наводнят сумеречные.

Но если они заснут, Краско, увлеченный допросом, может и не заметить потери бойцов. Тарасов достал дротик с парализатором, высунул через решетку, дунул в трубку, прицеливаясь в сумеречного справа, потом — во второго. Отрубились они мгновенно — осели на подкосившихся ногах, как тряпичные куклы.

Тарасов выбил решетку и зашагал к креслу. В виртуале все должно иметь материальное воплощение — таковы правила придуманного им мира. Потому и нужно кресло — ворота домой, привязка к вещи. Это могло быть и что-то другое — ритуальный столб, скала, стена, монитор, да что угодно! Но уж так сложилось.

Воровато озираясь, Тарасов сел в кресло, опустил обруч, распахнул глаза и улыбнулся.

***

Когда понял, что задумал Тарасов, Тарвит отчаянно пытался взять контроль над телом, но создатель оказался сильнее.

Видеть, как Тарасов подставляет Нагана, как движется к цели, всей душой желая уничтожить Ундервельт, Тарвиту было невыносимо, он не возвращался в ворону, а наблюдал изнутри, загнанный на задворки сознания.

Но он не оставлял попыток заместить Тарасова, сделать так, как правильно, исправить ошибку, ведь олигарх, зная, что можно просто сделать обрыв связей, не хотел дать реальности шанс, хотел второй раз убить столько разумных существ: орков, гномов, эльфов, крыланов и людей.

Вот он достигает цели, вот садится в кресло…

Тарвит пытался почувствовать тело, бьющееся сердце, заставить слушаться хотя бы пальцы, но ничего не получалось. Ведь у него не было тело, он представлял собой новую форму существования живой материи.

«Прости, так надо, — подумал Тарасов, опуская обруч на глаза. — Прощай… И прости».

«Ты создал целый мир — дай же ему шанс!» — взмолился Тарвит, но к его просьбе не прислушались.

Глядя, как Тарасов запускает процесс ликвидации, Тарвит не мог даже закричать, он весь превратился в истекающую отчаяньем боль.

***

Процесс пошел. Даже если Тарасова пристрелят прямо сейчас, Краско проиграл. Теперь хитроумный Антоша, как и Наган, заперт в вирте. А вот что будет с этим миром, непонятно. Возможно, погибнет, может, замкнется на себя — уж очень он автономный.

Последнее, что подумал Тарасов: «Нагана жаль». Задумано, что тело Тарвита разрушится после считывания нужной информации, оно — лишь носитель, троянский конь, значит, и пристрелить детектива некому. Надо хоть жену Нагана вытащить в память о сотрудничестве, которое закончилось так некрасиво…

* * *