Унесенные блогосферой

– Ну, да, – пробормотала она. – А что же не разносчик пиццы?

– В каком смысле?

– Ну, дворецкий или разносчик пиццы, водопроводчик еще… Впрочем, это другой жанр… Это в детективах виноват дворецкий, а у вас тут остросюжетная мелодрама.

– Когда версия будет готова, я вышлю вам, чтобы вы не путались, – спокойно припечатал Вадим, сделав акцент на последнем слове. – И да, я заплачу, за вашу работу Виктория. Вы просто не представляете, как важно было для меня узнать правду.

– Не стоит, – как будто обронила она. – Вы же слышали, мне заплатят, еще и премию обещали. И грамоту.

Но внезапно, она вдруг взяла другой тон.

– Хотя, на самом деле стоит – дорого стоит, – с напором проговорила Вика. – Столько вы не заплатите! Это будет самая дорогая филологическая методика в мире. Грамматика убийства!

– Простите, – почему-то извинился Вадим.

– Вашим родителям и бедному Гре… Грегуару вы тоже расскажете про аллергию?

– Само собой.

Она закатила глаза и откинула голову назад.

– Вам важно было знать правду, вы говорите, но зачем тогда теперь вы хороните эту самую правду?

– Потому что поздно.

– Даже сейчас не поздно, – глухо отозвалась она.

– Разве это не очевидно?

– Нет. Не обязательно вышагивать, как на параде, каждый день. Все мы люди, стоит в этом признаваться иногда.

– Такая правда не нужна никому. Что это за правда, которую придется говорить с опущенными глазами?

– У вас больной племянник с дурацким именем, оставшийся круглым сиротой, два трупа, и вы все еще думаете сохранить хорошую мину? Впрочем, не мне судить. Среди вопросов к эксперту, вопроса о пользе правды не стояло.

Она захлопнула папку СРОЧНО и бросила ее к остальным бумагам.

– Спасибо, Виктория, – проговорил Вадим, поднимаясь.

– Не за что. Кофе хотите? – предложила она вместо того, чтобы проводить странного полковника до дверей. И полковник не отказался.

Я разлил содержимое турки по чашкам, хватило как раз на две. Впрочем, Борис ушел, и мне больше незачем было тут сидеть. Попить кофе можно и в другом месте. Раздался щелчок – это Вика закурила возле форточки.

– Вам не очень идет, – проговорил вампир.

– Да, вы уже говорили, – безучастно ответила тетка, искоса взглянув, как я ставлю на стол чашки.

– Чем занимается ваш Сандалетин? – услышал я, уже завязывая ботинки в прихожей.

Я не мог не прислушаться.

– Он, слава богу, не мой, – хмыкнула Вика и до меня донесся характерный хлопок.

Это была форточка. Значит какой-то неведомой силой Вадим заставил ее бросить сигарету.

– Саша, возьми машину, – тетка вышла в коридор и вручила мне ключи. – И запиши меня на тонирование послезавтра. В любое время. Она должна работать.

Черт, откуда она узнала, что я иду к Марго? Впрочем, не важно.

– Тюнингование? – переспросил я шепотом. Вика показала язык и вернулась к вампиру.

– Сандалетин занимается истинным искусством, – ответила она на его вопрос.

– В каком смысле?

Она рассмеялась.

– Штамп ставит, где истинное, а где нет.

– Штамп можно и в других городах ставить? – поинтересовался Романихин. – Можно и где-нибудь в Саратове, например? Или в Ухте? Есть в Ухте университет, как думаете?

Я застыл с полузавязанным ботинком на одной ноге и старался не шевелиться: от полковника ФСБ можно получить определенную пользу при правильном обращении. «Не тупи, не тупи», – молился я. Вот он отличный шанс, ничего не надо просить, сами приходят и дают. Все, как завещал великий Воланд. Однако она молчала.

– Можно, – наконец ответила Виктория, но тут же дала лажалет. – Теоретически можно. Но не стоит. Спасибо.

– Отчего же? – он так и сказал «отчего же», а не «почему» или просто, «какого рожна, вы, Виктория Александровна, выкаблучиваетесь».

– Не надо разрушать нашу кафедральную экосистему. Баланс тонкий, а систему образования сейчас и без того трясет от реформ.

– Ну, как знаете, Виктория. Но если вдруг, обращайтесь. В России много прекрасных городов и география обширна: Владивосток, Хабаровск.

Раздался смех. Стоит ли говорить, что смеялся Вадим тоже неприятно? Гиканье орангутанга. Но Вика смеялась вместе с ним и, кажется, не замечала этой очевидной странности.

Дальше слушать я не стал и вышел, не прощаясь. Что ей стоило? И ведь какой нелепый ответ: экосистема! Я надеялся, что к своему возвращению не найду тетку в луже крови с перекушенным горлом.

Я вдруг понял, почему Миллер называет Вику своей девочкой. «Держись подальше» – это только речевая формула, сама-то Виктория и не думает держаться ни своих слов, ни подальше, потому что тоже играет роль. В этом дурацком спектакле у нее роль антагониста и, судя по всему, эта роль ее вполне устраивает. Должна же быть в сказочном лесу своя Баба Яга!