Унесенные за горизонт

Лин широко улыбнулся и сказал, что теперь имеет прекрасный материал для поучительной статьи о нечуткости руководства и травле комсомолки.

- Как? Вы хотите об этом писать? - испугалась я, - Вы хотите рассказать о моей глупости, о моей доверчивости на весь Советский Союз?

- Но как же иначе? Чтобы понять причины и сделать выводы, необходимо изложить всю историю!

- Ой, пожалуйста, не надо! Не хочу! - взмолилась я.

- Но тогда мне будет трудно помочь вам остаться на работе, - задумчиво сказал он.

- Я оттуда уйду, совсем уйду! - наконец-то меня осенила идея, которая уже давно должна была пробраться в мою голову!

- А ведь это выход! - согласился Лин. - И достойный! И вы, наконец, сможете приступить к реализации мечты - учиться!

- А жить на что? - тупо спросила я.

- Лучшее, что могу посоветовать, это физический труд днем, для заработка, а по вечерам, на свежую голову - учебники. Вы куда собираетесь поступать? - как о решенном деле спросил он меня.

- Конечно, на юридический, ведь у меня такая огромная практика... Даже личный опыт имеется, - добавила я.

Он засмеялся:

- Этот опыт тоже пригодится, хотя никому его не пожелаешь. Мне кажется, чуткость Ножницкого показала вам, каким должен быть настоящий следователь. А ваши нынешние судьи, о которых вы рассказываете с таким восторгом! Вот именно это-то и важно - быть человеком с чистой душой на любом посту. И я верю, вы станете именно таким юристом!.

И, пожелав мне успеха, Лин пообещал фельетона не писать.

- А жаль, - вздохнул он. - Уж больно материал благодарный!

Фельетонист уехал, взяв слово, что завтра же я подам заявление об уходе с работы и начну готовиться к поступлению.

О том, что Вася Минин женился, узнала весной, когда у меня все еще было хорошо. В клубе г. Пушкино проходил выездной судебный процесс. Неожиданно появился Василий. Дело было громкое - судили убийц сельского рабкора, и я подумала, что он пришел из-за этого. Когда суд удалился на совещание, я задернула занавес сцены, на которой мы сидели во время процесса, и стала подписывать протокол. Василий поднялся на сцену. Он долго сидел молча, ждал, пока закончу работу. Потом сказал:

- Можешь меня поздравить, я женился!

И, странное дело, я, недавно вышедшая замуж, любящая и любимая, почувствовала от этого известия почти дурноту, сердце забилось, как от быстрого бега.

- Что с тобой? - спросил удивленно.

- Духота, наверное! А на ком? - с трудом овладев собой, спросила я.

- На Тане.

Это была девушка из сельхозтехникума, за которой он ухаживал еще в те времена, когда бегали в Битцы на танцы.

- Это хорошо, что ты наконец сделал выбор! - не смогла удержаться, чтобы не уколоть его.

- Но ты ведь тоже сделала выбор. И даже раньше, чем я, - вдруг с горечью сказал он.

Теперь, когда Игорь был в тюрьме, у меня возникла мысль посоветоваться с Василием, но мне казалось, что он настолько меня презирает, что, приезжая в Бирюлево, избегает встреч со мной. Однако я ошибалась. Вскоре после посещения Лина Вася объявился - оказалось, о том, что со мной случилось, он узнал лишь накануне.

Мы ходили по знакомым нам дорожкам поселка почти до рассвета. Он слушал меня с сочувствием и почти не прерывал. Он не мог себе простить, что, будучи опытным партийным работником, не разглядел подлинное лицо афериста и поверил его россказням. Он знал, что судья добивается моего исключения из комсомола.

- Этого не будет, - сказал он. - Я пойду на бюро комсомола и решу этот вопрос. Ты, конечно, жертва своей доверчивости, но Лин прав - с работы следует уйти.

Я спросила о семейных делах. Он вздохнул:

- Таня - хороший человек, но... - и замолчал, а потом добавил: - Я вот хожу с тобой по старым дорожкам и все думаю: как я, да и ты тоже... как мы оба были глупы тогда!

А на другой день пришло письмо от Георгия:

«Получил твою “ядовитую записку” На меня она произвела впечатление очень скверное... И все же это не мешает мне поговорить с тобой по душам... Главное, на что я обратил свое внимание, на твой истерический крик о смысле жизни, о потере веры в людей, о том, что все видят, что ты кругом “жертва” и никто не помог?.. Вывод ты из этого сделала самый глупый, заговорила о смерти. Глупый потому, что если бы по такой причине уходили из жизни, то и жить было бы некому... А я поверил тебе, что ты “кругом жертва”... и поэтому посчитал своим долгом обратить внимание комсомола на твое положение. Сделал я это через газету “Комсомольская правда”. В свое время мы при ее помощи возвращали ребят из далекой ссылки, сосланных туда за смелую критику самодуров и бюрократов. “Комсомольская правда” одна из отзывчивых газет, которая занимается и личными переживаниями, и запутанностью комсомольца. О том, что газета занялась этим вопросом, говорит мне срочный запрос твоего адреса [18]...»

Вася Минин, как и обещал, уладил дело с комсомолом, и вскоре в бирюлевскую ячейку поступила моя личная карточка без единой помарки.

Вечером мы вновь встретились с Иваном Васильевичем.