Унесенные за горизонт

Под Новый 1958-й год Ваня чувствовал себя настолько хорошо, что стал лично смотреть те дачи во Внукове, о которых было известно, что они продаются. И вот однажды ему захотелось посмотреть одну дачу. Но для этого пришлось преодолевать овраг. Маленький деревянный домик был занесен снегом по самые окна. Я уговорила Ваню удовольствоваться осмотром издали. На обратном пути, поднимаясь по склону, он стал хвататься за сердце. Мы больше стояли, чем шли, нитроглицерина наглотался уйму ― не отпускало. Тогда я оставила его у дома Орловой и Александрова, усадив прямо на снег, а сама побежала к дому Маркиной, надеясь, что тринадцатилетний Володя, уже лихо водивший нашу машину(конечно, без прав), еще там. Надежда оправдалась. Мы спешно подъехали к лежавшему на снегу Ване. А он уже улыбается:

― Может, не ехать в Москву? Вроде мне лучше.

― Ехать, только ехать, ― закричала я.

Мы подхватили его под мышки и усадили в машину. И хоть хорохорился, а уже через некоторое время не выдержал ― сник. Дома сразу вызвала «неотложку» и послала Володю на Арбат, чтобы за любые деньги привез из платной поликлиники медсестру и пиявки. Приехавший врач одобрил мои действия, сказал, что пиявки в данном случае ― самое нужное для больного лекарство. А поступила я так потому, что в июне 1957 года, после многих консультаций врачей и профессоров, один из них сказал: «Сразу надо было поставить пиявки, может быть, инфаркта бы избежали». Теперь приступ стенокардии был снят почти сразу ― благодаря пиявкам. Но этот случай показал, каким шатким стало Ванино здоровье; я не спускала с него глаз, благо, весь январь была в отпуске. С тяжелым сердцем вышла на службу. Ваня тоже приступил к своей работе.

Однажды вызвали меня в ЦК партии, в отдел кино, и сообщили, что я назначаюсь руководителем делегации работников научно-популярного кино, участников международного совещания. Меня охватило отчаяние ― и поехать хочется, и Ваню оставить нельзя. Однако сразу не отказалась Вспомнила наш уговор ничего не скрывать друг от друга и, посмеиваясь, вроде бы несерьезно, рассказала о сделанном мне предложении и сразу же заявила, что и не помышляю о поездке.

― Как ты можешь думать об отказе! Такая великолепная возможность побывать в Болгарии! А о нас не беспокойся, я чувствую себя хорошо и прекрасно продержусь две недели.

Уговаривал долго, сослался на то, что до сих пор не может вспоминать без сожаления о том, что в 1957 году из-за инфаркта сорвалась его поездка в Чехословакию.

Несмотря на мои опасения, настоял на том, чтобы снять дачу в полюбившемся ему Внукове. Поселились у Е. П. Дейнека, за шесть тысяч рублей получили весь верх и большую комнату с террасой внизу. Водопровода не было, приходилось воду носить из оврага, где работала колонка, иногда привозили в бидонах на машине. Ване было разрешено не ездить в институт, он писал часть общего труда (не помню названия). В помощь Мавре Петровне взяли девушку.

И я улетела в Болгарию.

Мне как руководителю советской делегации (нас было всего трое ― я и главные редакторы Леннаучфильма и Киевнаучфильма) пришлось выступить с докладом о состоянии научно-популярной кинематографии в нашей стране, а затем возглавить обсуждение почти каждой показанной картины. Но я была в ударе, в каком-то особенном возбуждении, и все мне удавалось в эти дни. После доклада ко мне сразу подошел редактор болгарского киножурнала (типа нашего «Искусство кино») и попросил дать ему текст для публикации. Он сказал, что это очень удачно для них и для меня, так как журнал с моей статьей выйдет еще до нашего отъезда и он сумеет выплатить мне гонорар в левах, так что я смогу что-нибудь приобрести в Болгарии «на память». Гонорар оказался немаленьким ― семьсот левов, и я на них накупила в Софии подарков Ване, детям и себе ― шерстяные отличные кофточки, джемпер, игрушки. Совещание проходило очень оживленно. Очень хвалили нашу картину «За жизнь обреченных», поругали немного чехов за стремление к символике и очень сильно ― китайцев за «типично серый документализм». Помню, особенно расстроила нас всех картина, показавшая потрясающе примитивный способ варки стали ― без домен и мартена, просто в каких-то больших каменных горшках.

― Что же это за пропаганда передовой науки и техники? ― упрекали мы китайцев.

Китайцы зло защищались:

― Мы покажем всему миру, что скоро перегоним всех в производстве металла.

Тогда мы еще не знали о так называемом «большом скачке», который предполагалось совершить именно такими способами. Я потом вспомнила этот фильм, когда приобрела китайскую овощерезку. Когда через нее пропускали овощи, она превращала их в черную грязь. Все детали из металла гнулись. Пришлось ее выбросить...

«Внуково

26 июня 1956 г.

Милый мой, любимый Раюшонок!

Равнодушный ко всему происходящему календарь отсчитал пять с половиной дней с того момента, как мы с тобой простились. Но каким долгим кажется это время!..