Унесенный потоком

— Давай говорить прямо, — прервала она его. — Ты чувствуешь себя виноватым, потому что нарушил закон. Ты можешь быть осужден и упрятан в тюрьму. (Он вздрогнул.) Я не хочу, чтобы это случилось. Я сделаю все возможное, чтобы помешать этому, и не жди, что я буду морализировать. Мы отнюдь не из семьи моралистов. Помни об этом. Мой отец, несмотря на всю свою привлекательность, был мошенником. Кроме того, есть еще Чарльз, мой кузен. Его дело удалось замять, а его самого тихо выслать в колонии. Есть у меня и другой кузен — Джеральд. Он подделал чек в Оксфорде, но потом отправился на фронт, и даже умудрился посмертно получить крест за храбрость, преданность и нечеловеческую выносливость. Я хочу, чтоб ты понял: все люди похожи на них — не слишком плохи и не слишком хороши. Я не думаю, что я сама очень праведная, а если уж и праведная, то только потому, что не было искушений поступить иным образом. Но у меня достаточно храбрости и я, — она улыбнулась, — человек преданный!

— Моя дорогая!

Джереми встал, подошел к жене, наклонился и поцеловал ее волосы.

— Ну, а теперь, — с улыбкой глядя на него, произнесла дочь лорда Эдварда Трентона, — что мы собираемся делать? Откуда возьмем деньги?

Лицо Джереми окаменело.

— Даже не знаю.

— Закладная на дом. А, понимаю, — быстро среагировала она, — уже сделано. Я как-то не подумала. Конечно, ты сделал все, что только возможно. Значит, остается взять в долг. У кого? Я вижу только одну возможность — у темноволосой Розалин, вдовы Гордона.

Джереми с сомнением покачал головой.

— Нужна очень крупная сумма… Проценты с его состояния столько не дадут. Единственный выход — ее пожизненный кредит.

— Я как-то не сразу это поняла. А я-то думала, что она распоряжается всем капиталом. А что произойдет в случае ее смерти?

— Состояние Гордона перейдет к ближайшим родственникам, то есть будет поделено между мною, Лайонелом, Аделой и Роули, сыном Мориса.

— Оно перейдет к нам… — медленно произнесла Фрэнсис.

От случайно промелькнувшей мысли в комнате, казалось, повеяло холодом.

— Ты не говорил мне, — добавила Фрэнсис, — что… Я почему-то была уверена, что состояние Гордона перешло к ней навсегда, и она может оставить его кому угодно.

— Нет. Согласно положению 1925 года о получении наследства при отсутствии завещания…

Вряд ли Фрэнсис слушала его объяснение. Едва он закончил, как она спросила:

— Нам это практически не поможет. Мы умрем к тому времени, когда она состарится. Сколько ей сейчас? Двадцать пять — двадцать шесть? А она, возможно, дотянет до семидесяти.

— Мы можем попросить у нее взаймы, — с сомнением в голосе произнес Джереми Клоуд. — Она может оказаться великодушной девушкой. Мы так мало знаем о ней…

— По крайней мере, — заметила Фрэнсис, — к ней мы всегда хорошо относились и не злились, как Адела. Она может отозваться на нашу просьбу.

— Главное, — осторожно предупредил Джереми, — не должно быть даже намека на срочность решения этого вопроса.

— Само собой разумеется, — прервала его Фрэнсис. — Истинная преграда не в девушке, а в ее брате, у которого она находится под каблуком.

— Крайне неприятный молодой человек, — отметил Джереми Клоуд.

На лице Фрэнсис неожиданно расцвела улыбка.

— Отнюдь нет, — произнесла она. — Напротив. Очень привлекательный. Правда, довольно бесцеремонный, как мне кажется. Но, если уж на то пошло, то я тоже могу быть бесцеремонной!

Улыбка застыла на ее лице.

— Мы не дадим себя в обиду, Джереми, — сказала она, глядя на мужа. — Обязательно найдется какой-нибудь выход… Иначе я ограблю банк!

Глава 3

— Деньги! — воскликнула Линн.

Роули Клоуд утвердительно кивнул головой. Это был широкоплечий загорелый молодой человек с задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Его медлительность была скорее наигранной, нежели естественной. Для него неторопливость — все равно что быстрота действий у других.

— Да, — сказал он, — все в наши дни сводится к деньгам.

— Но мне казалось, что в годы войны у фермеров дела шли неплохо.

— О да, но ведь нет ничего постоянного. Через год ставки повысятся, рабочие будут выдвигать требования, все будут недовольны, не зная, что им несет день грядущий. Конечно, если заниматься сельским хозяйством на широкую ногу… Старый Гордон это знал и на это меня нацеливал.

— А теперь… — произнесла Линн.

— А теперь, — усмехнулся Роули, — миссис Гордон едет в Лондон и как бы между прочим бросает пару тысяч на покупку норкового пальто.

— Ты… ты злобствуешь!

— О нет…

Он замолчал, а затем добавил:

— Я бы тоже хотел купить тебе норковое пальто, Линн…

— Как она выглядит, Роули?

Линн хотела услышать трезвое суждение.

— Сегодня вечером ты ее увидишь. Мы собираемся у дяди Лайонела и тети Кэтти.

— Да, я это помню. Но я хотела знать твое мнение. Мама утверждает, что она дурочка.

— Ну, — задумчиво протянул Роули, — я бы не сказал, что она блещет умом, но уверен, что она только кажется дурочкой, потому что ужасно осторожна.

— Осторожна? Но почему?