Унесенный потоком

Она была благодарна ему, ужасно благодарна за понимание и сочувствие, и ей было жалко видеть, как он постарел. С потерей сына что-то в ней надломилось. Исчезла простая человеческая доброта. Она стала еще более активной, еще более энергичной, чем прежде, но людей зачастую страшило ее безжалостное здравомыслие…

Джереми Клоуд вновь задумчиво потер верхнюю губу, и в комнате раздался решительный голос Фрэнсис.

— В чем дело, Джереми?

Он вздрогнул, едва не уронив кофейную чашку. Однако взял себя в руки, поставил чашку на поднос и затем посмотрел на жену.

— Что ты имеешь в виду, Фрэнсис?

— Я тебя спрашиваю, в чем дело?

— Какое дело?

— Я хотела бы услышать это от тебя…

Ее голос звучал ровно и строго, без всяких эмоций.

— Да нет никакого дела… — осторожно, но совсем неубедительно произнес он.

Фрэнсис молчала. Она ждала, прекрасно понимая, что отговорки мужа не заслуживают ни малейшего внимания.

Он неуверенно взглянул на нее, и в этот момент маска спокойствия спала с его лица. Фрэнсис увидела такую скрытую боль, что едва сдержалась, чтобы не закричать. Но длилось это какое-то мгновенье, и уже в следующий момент она не была уверена, видела ли она это.

— Думаю, тебе лучше мне обо всем рассказать…

Она говорила по-прежнему спокойно.

Он глубоко вздохнул.

— Ты, конечно, узнаешь рано или поздно, — произнес он и добавил удивившую ее фразу:

— Боюсь, ты совершила невыгодную сделку. Фрэнсис.

Не обратив внимания на непонятный намек, она сразу же перешла к делу.

— Это касается денег? — спросила она.

Почему она сперва подумала о деньгах, Фрэнсис не могла бы сказать: ведь не было никаких признаков финансовых затруднений, за исключением, пожалуй, вполне естественных, но это бывало и раньше. В фирме сократился персонал, и для ведения текущих дел его явно не хватало, но то же самое происходило повсюду, а в последний месяц к ним вновь вернулся ряд прежних сотрудников, демобилизованных из армии. Джереми вполне мог скрывать и болезнь. В последнее время у него был нездоровый цвет лица. Он слишком много работал и крайне сильно уставал. Но, тем не менее, интуиция подсказывала Фрэнсис, что все дело в деньгах, и она оказалась права.

— Да, — ответил муж, кивнув головой.

Фрэнсис молчала, погрузившись в размышления. Лично ее деньги совсем не интересовали, но она знала, что Джереми этого не поймет. Для него деньги вмещали целый мир, и этот мир покоился на четырех столпах: стабильность — обязанность — определенное место и положение в жизни.

Для нее же деньги были просто игрушкой, которую держат ради развлечений. В доме ее отца бывали прекрасные времена, когда жеребцы полностью оправдывали ожидания. Но бывали и тяжелые, когда торговцы прекращали кредит, а лорд Эдвард был готов пойти на любую подлость, лишь бы избежать появления в доме судебного пристава. Как-то они вынуждены были рассчитать всех слуг и целую неделю прожили впроголодь. А однажды, когда Фрэнсис была еще ребенком, судебные исполнители провели в их доме три недели. Ей доставляло удовольствие играть с ними и слушать рассказы об их детях.

Если нет денег, надо либо воровать, либо уехать за границу, либо жить за счет родных и близких. В конце концов, можно попросить у кого-либо взаймы…

Но, взглянув на мужа, Фрэнсис поняла, что в мире Джереми не существует подобных возможностей. Нельзя ни просить, ни занимать, ни жить за чужой счет. (И, наоборот, вы всегда уверены, что никто из вашего круга не попросит у вас ничего подобного).

Фрэнсис стало жаль Джереми, и она почувствовала себя виноватой за свою легкомысленность. Она поняла: спасение зависит от решительных практических шагов.

— Нам надо будет все продать? Фирма терпит банкротство?

Джереми Клоуд поморщился, и она поняла, что говорит глупости.

— Мой дорогой, — нежно произнесла она, — ну расскажи мне все. Не могу же я гадать…

— Два года тому назад у нас был серьезный кризис, — неохотно произнес Джереми. — Наверное, помнишь, когда сбежал молодой Уильямс. Мы с трудом встали на ноги. Затем были трудности, вызванные положением на Дальнем Востоке, сложившимся после Сингапура…

Она прервала его:

— Не надо перечислять мне все причины. Они не имеют для меня значения. Ты в беде и не можешь выпутаться. Ведь так?

— Я всегда полагался на Гордона, — пояснил Джереми. — Он бы помог.

— Конечно, — она нетерпеливо вздохнула. — Я не виню его. В конце концов, вполне естественно потерять голову из-за хорошенькой женщины. И почему ему нельзя было вновь жениться, если он так решил? К несчастью, он погиб во время бомбежки, так и не успев написать завещание и уладить все свои дела. Человеку свойственно не верить в опасность, как бы велика она ни была, и он всегда убежден, что случайный снаряд поразит кого-то другого.

— Не говоря уже о том, что я его не только любил, но и гордился им, — проговорил Джереми, — его гибель стала Для меня катастрофой. Она произошла в тот самый момент…

Он замолчал.

— Так нас объявят банкротами? — спросила Фрэнсис с холодным интересом.