Унесённые пеплом

Коль в прицеле видишь ты детей?

Чей ты сын? Рождён ты человеком,

Иль рождён ты в логове зверей?

Вон сидят мальчишки на деревьях,

Да патроны кончились уже…

О награде думал меткий снайпер

И не думал о своей душе…

Ей в аду не будет одиноко

Не одной в геене огненной тонуть.

«Камень на крови» в Новочеркасске –

Скорбь о тех, кого уж не вернуть!

Тех, кого господь создал для счастья,

Для Надежды, Веры и Любви…

Что от них осталось? Только память –

Место казни – «Камень на крови».

«Государственная тайна» – это значит

Засекретить и забвению предать,

И свидетельства бесследно уничтожить,

И свидетелей, конечно, расстрелять.

В лагеря отправить по этапу

Всех, кто видел что-то или знал.

Тех, кто мимо шёл совсем случайно,

Или, вовсе, в стороне стоял.

Всех Компартия направит, всё одобрит –

Неизменный гегемон и рулевой!

И на новеньком асфальте будут танцы

Срочно! Завтра! Под оркестр духовой!

Только беленькие праздничные туфли

Будут к чёрному асфальту прилипать…

Сколько их? Таких «Новочеркассков»,

О которых, нам не надо знать?

На костях российского народа

Натанцуется, не раз ещё, и всласть,

Опьянённая, как-будто, самогоном -

Безнаказанностью варварская власть!

Суд истории опять не состоялся,

Значит, снова будет снайперу приказ

И расстрел невинных повторится,

И распнут народ и «впрок» и «на заказ»…

Снова страшные истории страницы

Перепишут, переврут и исказят!

В чём, скажи, противоядие, о, Боже!

Если беззаконье – это яд.

Справедливого пошли, Господь, отмщенья

Тем, кого никто не наказал,

Тем, кто посылал на преступленье,

Тем, кто преступленье совершал.

«Камень на Крови», как камень в сердце –

Жуткое наследье СССР!

И снести его хотел однажды

Генерал – Новочеркасска мэр.

Не свершилось варварство, а значит -

Не покинул нас ещё Господь!

Может, сможет жить совсем иначе

Мой великий, властью преданный, народ!

В южном небе, над казачьим краем,

Звёзды снова яркие взойдут.

Души светлые, невинные из Рая,

Нас простят, а может, и поймут.

Трусость нам простят и малодушье,

То, что «хата с краю» нам простят.

И казачьи слёзы, горькою росою,

Падают на землю много лет подряд…

Журавли вернуться в край Донской весною,

Только не вернутся те, кого уж, нет…

«Казаков враждебный класс не пролетарский,

Вырубить под корень» издан был декрет…

На крови возросшую ветер рожь колышет,

В водах Дона месяц тихо утонул,

О Стране – Отчизне, о России Бога

Доблестный казачий молит Есаул!

Глава 13

«Пролетарский рай»

Братскою могилою стала Русь казнённым

Без суда и следствия… Вот она -свобода !.

И расстрельные в Кремле подпишет списки

Главный враг советского народа.

Кто он,вурдалак и небожитель!

Он какого племени и какого рода?

С гор спустился каменных, в Кремль краснокаменный.

Вожаком был стаи, стал вождём народа.

И шакал голодный жрёт да не нажрётся,

Рыщет с окровавленной по России пастью.

Русской кровью зверь тот хищный не насытится,

Так, как не насытится безраздельной властью.

Родина советская – диктатура красная,

Цитадель террора, произвола, фальши.

Неугодных шлёт она из Москвы, из Питера,

За “101-ый километр”, ну а чаще – дальше.

И колючей проволокой, словно паутиной,

Вся страна опутана, ужасом объятая.

Мало “политическим” 58-й Статьи,

Вот им “недобитым” и 70-я.

За стихи крамольные был наказан строго

Громким, показательным был над ним процесс.

Над врагом народа, вслух сказать посмевшим:

О Новочеркасске, о КПСС.

Умоляла мама, не пиши, сыночек!

За такую правду, ты получишь срок…

А потом бежала босиком по снегу,

Не догнать ей было Чёрный воронок.

Мать свою он больше никогда не видел,

Навсегда запомнил он её такой.

На снегу босую, в лёгонькой сорочке,

С толстою растрёпанной русою косой.

Худенькие плечи ветер обдувает,

И уносит розовый вязаный платок.

Как теперь уносит тучу грозовую,

Вслед за журавлиным клином на восток.

Вспоминает снова он барак холодный…

Лязганье засовов и баланды вкус…

И посылку с чаем и письмо от матери,

То письмо, которое помнит наизусть.

В нём просила мама: Выживи сыночек!

Внуков ты и внучек мне пообещай!

Дал он обещанье, да его не выполнил,

Ведь остыло сердце так, как в кружке чай.

И писала мама: Срок он не резиновый!

Боль имеет меру, не на век тюрьма…”

Мать врага народа – тоже враг народа…

Где-то на этапе умерла она.

Он бежал из лагеря по тайге сибирской,

Топями, болотами шёл немало дней.

И по льду непрочному, уходил в Финляндию,

Навсегда прощаясь с родиной своей.

Он потом напишет обо всё об этом,

Этот враг народа – подлый клеветник.

Назовут крамолою на советской родине,

Эмигранта русского изданный дневник.

Тот бестселлер сделает знаменитым автора,

Бывшего советского беглого ЗК.

На чужбине ждут его деньги и признание,

Ждут его на родине лагерь и тайга.

Он пошёл пешком бы вслед за журавлями,

В Таганрог на родину навсегда домой.

Только снова слышит лязганье засовов,

И команду “Целься!” прямо за спиной.

За стихи о родине был лишён он родины.

Правда – не крамола, правда – то что есть!

58-я и 70-я!

Кто стоял за правду – тот не мог не сесть.

Ах, зачем ты, мама, обманула сына?

Нет у боли меры на Земле пока…

На Восток да с Запада улетает туча,

Застилая белые в небе облака.

Журавли курлычат, скоро в путь-дорогу,

На восток – в Россию, там им гнёзда вить.