Уничтожить

Площадь была запружена людьми, но эта толпа, в которой преобладали молодые люди в ярко выраженном прикиде парижских пригородов, сильно отличалась от той, что собралась на предыдущих выборах. Тут Поль вспомнил, что Сарфати получил кучу голосов в округах, которые по-прежнему деликатно именовались проблемными зонами. В Клиши и Монфермейе он набрал аж 85, а то и 90 процентов. Судя по всему, сегодня вечером в Париж съехались все отморозки, в таких количествах их можно наблюдать разве что на матчах чемпионата мира по футболу. Они уже начинали передавать друг другу косяки и банки “Баварии” и “Амстердамера”. Пробираясь сквозь толпу, Поль отметил, что Сарфати называют не иначе как “Большой Бен” и что его избрание, по всеобщему мнению, просто “отвал башки”. Пока что они, похоже, пребывали в хорошем настроении, но все же он испытал облегчение, когда, дойдя до бульвара Тампль, вручил охраннику свое приглашение. Внутри тусовались сплошные ВИПы, за пару минут он узнал большую часть французских актеров и телеведущих. А вот присутствие Мартена-Рено его удивило: положив локти на длиннющую барную стойку, он стоял в полном одиночестве перед стаканом виски на противоположном ее конце. Поль подошел поздороваться и сказал, что не ожидал его тут увидеть.

– Да, знаю, я теневая фигура… – усмехнулся он. И похвастался недавним успехом их служб: через несколько часов после министра внутренних дел ему позвонил сам президент, чтобы поздравить его и пригласить на эту вечеринку.

– Так, по-вашему, теракты закончились?

– Конечно нет. – Мартен-Рено покачал головой. – Более того, я уверен в обратном; через два дня после нашей телефонной конференции с американскими спецслужбами появилось новое сообщение. На этот раз не такое громогласное, его выложили только на десятке серверов, причем исключительно французских. И оно совсем краткое на этот раз, в нем всего три строки; к нему прицеплена аэрофотосъемка наших помещений на улице Бастиона. Оно адресовано нам напрямую, то есть они типа бросают нам вызов, намекают, что они знают, что мы знаем. Но все же, я думаю, мы их выбили из колеи; их явно интересует, насколько хорошо мы информированы. – Он замолчал и сделал глоток виски. – То есть они на этом не остановятся, просто изменят modus operandi, усилят меры предосторожности. Игра только началась; и я не уверен, что мне суждено увидеть ее финал.

В глубине зала засветился огромный монитор; он предназначался, главным образом, для трансляции речи Сарфати. Поль с удивлением отметил, что гости в большинстве своем совершенно этим не заинтересовались, многие продолжали разговаривать, не обращая на экран никакого внимания. Он также отметил, что вокруг площади Республики собрались значительные силы полиции. В этом, конечно, был свой смысл, учитывая контингент собравшихся; если вечер закончится грабежом и поджогами автомобилей, это будет первым звоночком для буржуазии Нейи-сюр-Сен, массово проголосовавшей за нового президента, это, кстати, один из главных выводов, который наблюдатели сделают уже на следующий день после выборов; ось Монфермей-Нейи – это и правда что-то новенькое.

А вот появление Брюно, напротив, не прошло незамеченным, разговоры внезапно смолкли, постепенно сменившись ропотом и перешептываниями, все присутствующие, вероятно, поняли, что он станет важной персоной в новом правительстве. Поль никогда не видел Раксанэ в вечернем платье; она выглядела потрясающе, ее серебряное колье казалось прямо-таки варварски роскошным. По залу бродили журналисты и фотографы, но Брюно явно решил не тушеваться.

Через несколько минут появились рука об руку Сарфати и действующий президент. Они на минутку застыли в дверях, чтобы насладиться аплодисментами собравшихся и сфотографироваться вместе, затем президент отпустил руку Сарфати и растворился в толпе, пробиваясь к человеку, в котором Поль не без труда узнал министра внутренних дел. Сияющий от радости Сарфати подождал, пока фотографы и операторы с ним закончат, и направился к бару. В эту минуту Поль заметил Солен Синьяль. Уединившись в углу зала, она завороженно наблюдала, как президент переходит от одного гостя к другому, кладет каждому руку на плечо, чтобы завладеть его вниманием, и посвящает лично ему пару минут, всем своим видом показывая, что ему интересен только он и только ради него он сюда и пришел. Какое он все-таки великолепное политическое животное, думала она с искренним сожалением. Он никогда не обращался ни к специалистам по семиотике коммуникации, ни даже к спин-доктору, с самого начала своего головокружительного взлета ему удавалось справляться самостоятельно. Она мельком поздоровалась с Полем, не теряя из виду президента, который как раз заметил в зале Мартена-Рено.