Уничтожить Париж

— Зачем приходить ко мне с такими пустяками? — выкрикнул покоритель Роттердама и Севастополя, гневно швырнув документы на стол. — Для таких дел существуют надлежащие инстанции: обращайтесь туда! Раз мальчишку приговорили к смерти, надо полагать, для этого существовала весьма основательная причина? Во всяком случае, я занят гораздо более важными делами. Заберите дело и не отнимайте у меня время.

Женщина не могла обратиться больше ни к кому, и на другой день мальчика расстреляли в Венсенском лесу. Чего ради человеку калибра генерала Хольтица заботиться об участи какого-то ребенка? Это не путь к славе. Потомки не вспомнят генерала, который спас от расстрела мальчишку. Но того, кто уничтожил один из прекраснейших городов мира, вспоминать будут всегда.

МОЖНО ЛИ СПАСТИ ПАРИЖ?

Генерал фон Хольтиц вернулся в Париж. Город был мрачным, угрюмым; под гладкой поверхностью жизни таился дух скрытой угрозы. Дезертирство из немецкой армии принимало катастрофические размеры. И, соответственно, возрастало количество репрессий. За один только вечер было расстреляно более сорока человек, заподозренных в работе на Сопротивление. Первыми гибли коммунисты.

Однажды рано утром к фон Хольтицу явились два офицера с передовой. Один, генерал-майор, был в черном мундире бронетанковых войск, с повязкой на глазу; другой был молодым гауптманом-сапером, специалистом по минированию. Оба были мастерами в искусстве уничтожения. Как только они вошли в комнату генерала, на дверь было повешено объявление: «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН». За дверью решалось будущее Парижа.

Одновременно с этим совершенно секретным совещанием другое, еще более секретное, проходило в квартире на авеню Виктора Гюго между неким гауптманом Бауэром, офицером из ведомства адмирала Канариса, и дипломатом, носившим псевдоним «Фарен». Гауптман Бауэр озабоченно посвящал дипломата в положение дел, как оно ему представлялось; дипломат столь же озабоченно слушал.

— Мсье Фарён, — говорил офицер очень негромко и очень быстро, — весь город взлетит на воздух, если не произойдет чего-то весьма неожиданного, чтобы это предотвратить. Вам совершенно необходимо повидаться с фон Хольтицем, пока не поздно.

Дипломат утер несколько капелек пота на лбу. И выпил две рюмки коньяка перед тем, как ответить.

— Кто этот генерал фон Хольтиц? Откуда он? Я никогда о нем не слышал.

— Вы слышали о нем — просто не запомнили фамилию. Полагаю, вы слышали о Роттердаме? О Севастополе? Так вот, — гауптман с мрачным видом кивнул, — это фон Хольтиц.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что этот человек — выдающийся мастер в искусстве разрушения. Иначе почему для этого дела избрали именно его? Он принадлежит к той же военной школе, что и генерал-фельдмаршал Модель: слепое повиновение в любых обстоятельствах. Дайте ему топор, прикажите отрубить свою правую руку, и он это сделает, если у вас более высокое звание.

Дипломат почесал горло.

— Что… э… что говорят об этом на Бендлерштрассе [107]?

— Почти ничего.

— В таком случае, почему мы… почему вы…

Глаза гауптмана блеснули за темными стеклами очков.

— Не говорят ничего только потому, что немногие оставшиеся до того напуганы, что боятся раскрыть рот! Остальные… уехали.

— Уехали? Куда.

— Туда же, куда поедем и мы, если не будем предельно осторожны — в Плётцензее.

У дипломата отвисла челюсть.

— Повешены? — хрипло спросил он.

— Разумеется, повешены! Теперь послушайте, мсье Фарен, и скажите, что вы об этом думаете: в Париж только что прибыл новый танковый полк. Расквартирован в казармах принца Эжена в Версале [108]. Командир его принадлежит к тому типу людей, с какими нам придется иметь дело: генерал-майор, дважды понижен в звании, командует самой необузданной группой танкистов в мире. И я говорю это не ради красного словца. Уверяю вас, если об этом станет известно в Берлине, адмирал Канарис тут же даст деру. Даже не помедлит, чтобы захватить с собой бабушку…

— Что же вы предлагаете? — нервозно спросил дипломат. — Что я могу тут поделать? И вообще, зачем этот полк перевели сюда?

Бауэр пожал плечами.

— Что может быть разрушительнее танка? Особенно из Двадцать седьмого полка особого назначения…