Универмаг

Небольшой кабинет Барамзина выглядел уютно. Лампа с изогнутым кронштейном покоилась на вышитой салфетке. На деловом столике с телефонами и селектором стояли три кофейные чашки. За стеклами шкафа чинно держали строй тома энциклопедии, труды классиков, отчеты съезда партии. А на самой нижней полке книги лежали вповалку. Видно, их частенько доставали... Многие считали странностью привычку хозяина кабинета иногда оставаться в обеденный перерыв на месте, есть бутерброды да почитывать книжки. Люди газет не успевают просматривать. А Барамзин читает, к примеру, «Мастера и Маргариту», что недавно подарил ему начальник орготдела Гарусов.

Привычка есть в обед бутерброды и читать книжки сохранилась с тех пор, когда Кирюша Барамзин был направлен укомом комсомола в торговлю. В те времена со столовками было непросто. Обед в магазин приносила мать его старого товарища Бори Дорфмана — тетя Лиза. Книги же Кирюша доставал сам... Организм привык к такому распорядку. А главное, эти двадцать-три- дцать минут вольного времени давали разрядку душе. Барамзин и сотрудникам своим рекомендовал, говорил, что проверено практикой. Не прививалось. Возможно, у многих был какой-то иммунитет на книги, их только и хватало на специальную литературу да фельетоны в газетах...

- Гарусов сломал кофеварку, а я ремонтируй, — ворчал Барамзин без обиды. — Я, говорит, только включил, а она — хрясь! Куда, интересно, он включил? Совсем запутался со своими женами Левка.

Фиртичу начальник управления сейчас показался чем-то опечаленным. Но чем? Не поломкой же кофеварки? Старый торговый волк пронес через годы доброту и порядочность. В каких только передрягах не побывал!; А должность эта мало с какой сравнима сегодня по ответственности и значимости. Какие страсти бушевали вокруг, какие люди — способные и бездари, трудяги и бездельники, жулики и честные, — кого только не перевидал на своем веку Барамзин... И держится! Бессменно. Пользуясь авторитетом как в своем городе, так и в Москве. А кто его заменит, когда придет время? Кто там, на подходе? Пасутся кто где пока, ждут, когда шеф уйдет на покой. Но уже подталкивают слегка, поторапливают. Сплетни всякие плетут... Есть и другие — толковые, деловые, порядочные. Но выдержат ли марафон, не споткнутся ли на этой скользкой, полной соблазнов дороге, хватит ли ума и воли?

- Ну вот, кажется, все в порядке. — Барамзин отодвинул кофеварку и бросил взгляд на бумаги, выложенные Фиртичем.

Фиртич усмехнулся: и здесь все в порядке.

Барамзин снял со спинки стула пиджак, влез в него.

- Хорош, Константин, хорош... Вы что же, Константин Петрович, послали к бесу Инторг и не находите нужным известить управление о ходе переговоров? Инторг меня запрашивает, а я хлопаю ушами... И Гарусов не в курсе, говорит: бегаете вы от него. До дела не допускаете.

Сейчас Барамзин походил на деда, который за что-то пеняет внуку, хоть в душе и одобряет его.

- Зачем же вы его прогнали-то, а, Фиртич? Инторговца-то? — допытывался Барамзин.

- Мешал.

- Ишь какой. Он свою работу справлял... Что это вы на стол мне положили? Никак заявление об уходе?

- Нет еще, — пожал плечами Фиртич, чувствуя укол в сердце.

- А я уж испугался. Что за напасть такая сегодня, — обронил Барамзин и прошел к столу, сел, поменял очки.

Удивительно, как может измениться человек в одно мгновение. Это уже не был добрый дедушка...

Бумаги, с которыми знакомился управляющий, содержали первый результат проделанной скандинавами работы. Экономический эффект был неоспорим. Только за счет укрупнения торговых секций их количество сокращалось на сорок единиц, что давало экономию а зарплате более шестнадцати тысяч рублей в месяц. Это помогало решить и кадровые вопросы.

Фиртич испытывал удовлетворение. В то же время он мучительно соображал, как начать разговор, из-за которого приехал...

- Молодцы. Оставили позади выставочный коэффициент? — вычитал Барамзин.

- Да. Почти на три десятых процента, — рассеянно ответил Фиртич.

Это было серьезным достижением. Оно позволяло на тех же площадях разместить гораздо больше товара. И при лучших обзоре и доступности. Показатель, улучшение которого дается с большим трудом.

- Что же вы так сидите, Константин Петрович? — поднял глаза Барамзин. — Лучше я вам дам один документик, ознакомьтесь. Когда-то вы советовали мне выбросить его в мусорный ящик. Я, старый осел, вас не послушал... Извините, здесь копия. Такая же копия, как здесь указано, направлена в министерство...

Фиртич усмехнулся. Неймется этим правдоискателям... Он не ощущал волнения. Спокойствие, как второе дыхание, пришло к нему, мысль работала в деловом направлении.

- У меня лежит этот документ. Уже около двух месяцев, — дерзко произнес Фиртич. — Причем оригинал.

Барамзин помедлил, потом проговорил глуховато, с подчеркнуто жесткой интонацией:

- У меня такое чувство, что вы намерены обвинять управление, Константин Петрович?

- Намерен. Не будь у меня страха и неуверенности в благоприятном исходе главного дела, — Фиртич ткнул пальцем в бумаги с результатами работы скандинавов, — я бы...

- Страха? — перебил Барамзин.