"Универсальное государство" в России. От древних времен до Крымской войны (СИ)

Чаадаев писал о том, что православие обрекло Россию на отсталость, на замкнутость в своем религиозном обособлении от европейских принципов жизни. В католичестве, а не в православии, было заложено объединяющее начало, которое создало западный мир, то есть его политический уклад, философию, науку, литературу, улучшило нравы, создало предпосылки для свободы личности.

Русская история оказалась заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, отличающимся злодеяниями и рабством. Самодержавие и православие - вот главные пороки русской жизни, ее темные, позорные пятна. "Мы - пробел в нравственном миропорядке, враждебный всякому истинному прогрессу, - говорил Чаадаев. - Раз уж Бог создал Россию, то как пример того, чего не должно быть: роль русского народа велика, но пока чисто отрицательная и состоит в том, чтобы своим прошедшим и настоящим преподать другим народам важный урок".

Безусловно, нельзя отрицать, что русская культура богата выдающимися достижениями, но кто может сосчитать то, чего мы лишились? Государство и церковь безжалостно отсекали все, что не вписывалось в прокрустово ложе официальной идеологии. Еще при Иване Грозном на Стоглавом соборе было заявлено, что искусство, не соответствующее духу православия, не должно существовать в России. Российские живопись, зодчество, литература должны были оставаться такими, как это было заведено "у наших отцов". В результате в Европе наступила эпоха Высокого Возрождения, а в России продолжали копировать древние византийские образцы. Только благодаря непостижимому искусству русских мастеров в российском искусстве удавалось создавать шедевры даже в этих жестких рамках, но в России в принципе не могло быть своего Леонардо, Рафаэля, или Микеланджело. Им для творчества нужна была свобода, а в России ее не было и в помине. Русские мастера творили под гнетом власти и церкви, не смея рассчитывать на малую толику того уважения, которые имели их собратья по искусству в Европе. Печальная легенда гласит, что Барму и Постника, построивших храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве, царь Иван Грозный приказал ослепить, дабы они не создали еще чего-нибудь столь же прекрасного. Если это выдумка, то правдоподобная, характерная для русской жизни. Можно ли себе представить Леонардо да Винчи, которому герцог Медичи выколол глаза, чтобы тот не написал вторую "Джоконду"?

Карл V, всемогущий император, чья власть простиралась почти на всю Европу, поднял кисть Тициана, когда тот уронил ее. Правитель, перед которым дрожали целые народы, перед которым сгибался мир, сам склонился перед художником, признавая, что настоящий талант выше власти, - а в России власть в лучшем случае оказывала снисходительное покровительство таланту, часто оскорбительное для него. Пушкину, национальному гению России, царь Николай I обещал, что сам будет его цензором, и проверял его работы, будто строгий учитель у нерадивого ученика.

Пушкин вообще числился в первых рядах вольнодумцев. Грекулов писал, как некий духовный пастырь сказал про Пушкина, что тот "нападает с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии, этой узды, необходимой для всех народов, а особенно для русских". Другой пастырь соизволил заметить: "До Пушкина все наши лучшие писатели - Державин, Карамзин, Жуковский - были истинные христиане. С него же, наоборот, лучшие писатели стали прямо и открыто совращаться в язычество... Даровитейшие, самые модные из писателей взывают к общественному перевороту... Помолимся, - да сгонит господь эту тучу умственного омрачения, нагнанную отчасти и предосудительным примером поэта!" Рясоносных защитников алтаря и царского престола не останавливало даже то, что Пушкин прежде всего был русский поэт, его любовь к России не подлежит никакому сомнению.

Он ответил своим гонителям убийственным стихом:

...Мы добрых граждан позабавим

И у позорного столпа

Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

Что касается православия, то оно до сего дня не потеряло своей мракобесной сущности. "Православные активисты" набирают сейчас силу в России, они имеют все большее влияние на ее жизнь. Их действия становятся все более вызывающими и жестокими: с криками "Русь святая, храни веру православную!" эти "активисты" нападают на всех, кто, по их мнению, чем-либо оскорбляет "святую православную Россию". Никто не застрахован от таких нападений, им подвергаются как случайные люди на улице, почему-то не понравившиеся "православным активистам", так и деятели науки и культуры, имеющие дерзость иметь свободный образ мысли. "Православные активисты" срывают спектакли, громят выставки, разбивают скульптуры, повреждают картины; выступают с прямыми угрозами в адрес своих противников. Эти выходки очень редко получают со стороны властей квалификацию уголовных преступлений: в большинстве случаев "активистам" все сходит с рук. Создается ощущение, что власти выгодна поддержка православных молодчиков.