Универсальное средство (сборник)

– На ярманку не собираешься? – спросил Агафон, чтобы убрать начинающееся молчание.

– Надо бы, – согласился сосед. – Мануфактурки прикупить, конфектов детишкам…

– Карасиру, – подхватил Агафон.

– Э-э, нет! – замахал руками Дормидонт. – Вонишши от него. Мы к лучине привычней.

– Дак клоп уходит, и ржу, опять же, отъедает…

– Ну, рази для того… – протянул Дормидонт. – Болдырёчек, может, возьму.

Помолчали. По небу, из конца в конец, прокатилась белая звёздочка

– Слыхал, – спросил Дормидонт, провожая её глазами, – мериканцы опять небо дырявят. На Лупитер чтой-то запустили.

– Пущай дырявят, – отозвался Агафон, поглаживая бороду. – У России свой путь.

Шёл 2137 год от Рождества Христова.

Кажущееся несоответствие

Я отошёл от толпы шагов. На двадцать, если быть абсолютно точным. Были они маленькие, корявые и какие-то скособоченные. Но уж какие получились. Я их не боялся. Сделал – и всё. Так было нужно. Они были мои. Может, кто-нибудь сделал бы лучше, но почему тогда «кто-то» не находится на моём месте? Почему критиковать и возражать все горазды, а предложить что-нибудь иное, более конструктивное, ни у кого не получается?

Поэтому критику прошу оставить до той поры, пока не сможете предъявить более убедительные свидетельства, что у вас получится лучше, чем получилось у меня. Но и тогда я имею право спросить: где вы были раньше? Задним умом всякий крепок. А вы попробуйте упредить события.

Но я, казалось, предусмотрел не только всё, но и гораздо больше. И тем не менее…

Почему именно на двадцать? Это казалось мне наиболее разумным: я привык доверять не одним собственным ощущениям, но и показаниям приборов. Отойди я на пять – и последствия могли быть непредсказуемы. А так оставалась какая-то свобода манёвра. Прибор недаром показывал "двадцать". Это зависело только от него.

Говорят, когда-то давным-давно кто-то придумал давать направление и ориентироваться по часам: движение прямо ассоциировалось с двенадцатью, а все остальные – в соответствии с делениями циферблата. Вот и у нас было примерно то же самое. С единственным небольшим исключением: циферблат делился не на двенадцать часов, а на двадцать четыре. Точно так же, как и у живущих за полярным кругом, когда среди кромешной тьмы или не менее кромешного света непонятно – день сейчас или же ночь.

Шаги затихали в отдалении. Оставшись без меня, они растерялись, испуганно заверещали, потянулись следом… Но приказ оставаться на месте я отдал достаточно чётко, да и подтвердил два раза, что недвусмысленно указывало на обязательность исполнения.

Их реакция походила на реакцию детей, оставшихся без попечения родителей. Хотя к шагам подобное сравнение вряд ли применимо: стадии детства у них не было: их создали сразу большими, взрослыми. То есть именно такими, какими являлись все живые существа на этой непонятной планете. Вернее, какими нам представлялись здешние живые существа. А это, согласитесь, не одно и то же: знать наверняка или всего-навсего предполагать. Даже с учётом развития всех возможностей и невозможностей современной техники. И всё же…

И всё же я уходил, и они растерялись. Хотя растеряться не должны были: разве может растеряться отрезаемый ноготь? Да, ноготь нет, а глаз? Вынимаемый глаз? Недаром считается, что глаз – аванпост мозга. Чувствует ли он что-нибудь?

Сумбур мыслей одолевал меня едва ли не сильнее, чем их. Единственное отличие было в том, что я не волновался. Но откуда тогда сумбур?

Я взглянул на курсоуказатель. У отметки "20" горела зелёная точка. Такая же, но красного цвета, горела у цифры "5". Жёлтая подсветка лимба несколько сглаживала яркость, но нисколько не умаляла опасности. На "5" нельзя было идти ни в коем случае. Почему? Этого я не знал. Прибор действовал автономно, по сигналам сверху, основывающимся на куче показаний всяких радаров, лидаров, зондов, термометров, барометров… и прочих систем, снимающих уйму характеристик с атмосферы, литосферы, зоосферы, ноосферы… и всех остальных сфер, когда-либо окружавших и продолжающих окружать эту невероятную планету.

Прибор был призван обеспечивать абсолютную безопасность владельца, что до сих пор с успехом и проделывал – при условии что тот будет всегда неукоснительно выполнять все предписания, выдаваемые на дисплей, циферблат и информационное табло. До сего момента прибор надёжно охранял как мою безопасность, так и всех тех, кто взял на себя смелость опуститься в бушующую муть планеты.

На ней самой не действовали никакие другие приборы, кроме курсоуказателя. И ещё, пожалуй, локатора разума, который, понятное дело, все называли мозгоискателем. Как будто разум может помещаться только в мозгу! Ведь вся история взаимодействия человечества с внеземными цивилизациями успела дать поразительные примеры совершенно невозможных видов разумных существ, а особенно их разумов.

Но не это главное: если обычному мозгоискателю всё равно, жив обладатель мозга или давно нет – лишь бы оставалась функционирующей хотя бы одна живая клетка, – то локатор работал единственно с действующими объектами. Вернее, субъектами.