Универсариум

Вот и отпала необходимость сегодня звонить в «Романтиз».

* * *

В полночь я решил, что она уже не придет. Но не тут-то было.

Чуть позже она появилась перед моей дверью в белой рубашке, темно-синей юбке, шляпе на голове и с сумкой в руке. Однако примечательным было другое: голубые волосы, голубые губы и голубые глаза. Не только радужки ее ясных и страстных очей были небесного цвета, но и добротно наложенные вокруг них тени. И это делало ее именной образ прикольным, сексуальным и стильным.

Я ничего не говорил, а просто разглядывал ее. Она приняла эту молчаливую игру в гляделки и, стоя руки в боки, покручивала бедрами передо мной из стороны в сторону, давая широкий обзор на себя. Ее ногти были в той же цветовой гамме. И только хрусталик пирсинга в носу остался прозрачным и затейливо поблескивал.

– У тебя что, аллергия на что-то? – буркнул я.

– Ага, – продудела Мальвина. И тут же высунула синий язык.

Видимо, последние полчаса она посасывала красящий леденец.

С языком это она тоже здорово сообразила. Похоже, мне грозит быть им вылизанным. И кое-где, возможно, я даже посинею.

Она шагнула в мое скромное гнездышко. А я сопроводил взглядом ее обтянутую юбкой задницу. Зачет.

Мальвина с восхищенным видом озиралась вокруг.

– И не скучно тебе одному в такой большой квартире? – пропела она.

– Скучно.

– Значит, я удачно заглянула?

– Удачно.

Я указал ей рукой на диван, приглашая тем самым сесть, а сам направился к бару. Захватил оттуда золотистую бутылку и два бокала. Перенес всё это на журнальный столик и выстроил перед светящейся синевой гостьей, очарованно изучающей мою мебель и оформление стен и потолка.

Я сгонял к холодильнику за льдом и корзиной с фруктовой нарезкой, умело надробленной сегодня в «Скарабее» для моей домашней трапезы.

– Мы разбавляем с колой? – поинтересовался я ее предпочтениями. – Или у нас будет серьезный деловой разговор?

– Деловой, – нахально отозвалась Мальвина.

А она настроена нешуточно.

Поэтому шутить буду я.

– Значит, ты хочешь, чтобы я тоже насинячился?

Ее голубые губки растянулись в веселую улыбку. Она сидела нога на ногу, расслабленно раскачивая ступней.

– Тогда приступим, – я наполнил бокалы, протянул один ей, сел в кресло напротив, и мы чокнулись.

Горьковатый вкус ожег мое нёбо.

Мальвина отпила немного виски и облизнула синим языком голубые губы. А это охренеть как зрелищно! Словно она какая-то мифическая химера, живущая в волшебном болоте посреди живого леса. Прячущая под юбкой пушистый длинный хвост.

Всё в ней прекрасно, только грудь маленькая – но и она, я уверен, прекрасна. Ох, Мальвина.

Я ее захотел. Снова.

– Ты недопиваешь, – бросил я. – Делового разговора не получится.

Она взглянула на меня озадаченно.

– Хочешь, чтобы я напилась до беспамятства?

– А ты боишься, что я воспользуюсь твоей беспомощностью и изнасилую тебя?

Она взглянула на меня настороженно.

– Ага, размечталась! – пыхнул я.

По ее лицу пронеслись синие волны смущения, заинтригованности и возбуждения.

– Просто хочу, чтоб мы быстрее стали друзьями и могли говорить откровенно. Без понтов. Ты готова не врать и не выпендриваться?

Она задумалась на мгновение. А потом демонстративно допила виски до дна. Поставила бокал на столик. И сказала:

– Готова. Но и ты не ври.

– Идет, – я тоже осушил свой бокал, пристроил рядом с ее и стал их наполнять снова.

– Главное, не обманывать не только друг друга, но и себя.

Она моргнула с задержкой в знак согласия.

А я добавил:

– Потому что меня ты всё равно не проведешь.

Мы звенькнули бокалами и, искоса глядя друг на друга, проверяя соблюдение честности, выпили всю дозу.

Мальвина сняла ногу с ноги и прижала ко рту тыльную сторону ладони, пережидая огненный проход алкоголя по пищеводу. Ее глаза сверкнули еще жарче.

– Я так не бухала со школы, – прокряхтела она сквозь горечь.

– Вспоминаем выпускной!

Я налил еще.

– Или это было в прошлом году? Сколько тебе?

– Двадцать три. А тебе?

– Тридцать. За молодость!

– Ну подожди, подожди, – взмолилась девушка с синими чертами. – Это быстро слишком. Дай отдышаться хоть.

– Дыши.

Она действительно вздохнула. Шумно и с облегчением.

– Откуда в тебе вся эта синева? – поинтересовался я, откинувшись назад.

Мальвина же, наоборот, наклонилась немного вперед, скрестив руки на сведенных вместе и свешенных с дивана в сторону бедрах.

– С той же школы, – трогательно произнесла она. – Помню, с мамой мы еще так ругались из-за этого. А мне по фигу было. Выделяться хотела. Красиво потому что. Разве нет?

Она провела руками по волосам, закрутив их у кончиков, и с неподдельной надеждой взглянула на меня.

А я просто снисходительно кивнул, источая легкую улыбку. Затем придвинул к ней ее бокал. И поднял свой.

– За молодость!

Она послушно чокнулась со мной и, морщась, преодолевая забористую крепость, неспешно выпила всё, прозвенев в конце оставшимися на дне льдинками.

Я повторил за ней, но без страдальческого гримасничанья.

И, взглянув на ее порозовевшее голубое лицо, спросил:

– А отец? У тебя есть отец?

Ее светящиеся глаза остекленели. Да она, в общем-то, вся замерла.

– А к чему этот вопрос? Какая разница?