Университет успеха

У жизни есть много разных стезей да тропинок, и большинство из тех непреложно ведет вниз. Какие-то из сих путей обрывисты и круты, зочти отвесны, другае мнятся более пологими, но, в конечном счете, ка-говбы ни был угол их наклонения, а также невзирая на их прямизну либо петлистость, они ведут в один и тот же пункт назначения, имя которому — неудача. И здесь берет свое начало третий мой урок;

Неудача окончательная и бесповоротная ждет нас единственно в ногиле. Покамест жив человек, он еще не потерпел истинной неудачи.

ведь завсегда можно поворотиться в другую сторону и взойти вверх по той же самой дорожке, по коей недавно он скопится. А может сыс катъся и таковой путь наверх, который менее крут (хотя по нему надобно дольше взбираться) и больше приспособлен к нынешнему состоянию этой персоны.

Когда я вышел из острога, то был без гроша в кармане. В целом мире не имелось у меня ничего, окромя пары убогих одеяний, скудно прикрывавших меня, и трости, которую судебные исполнители и тюремные надзиратели дозволили мне сохранить, ибо она ничего не стоила. Однако же, будучи, как там ни скажи, умелым работником, я живо нашел себе место с недурственной оплатой, но немало вкусив прежде от плодов мирских благ, я пребывал ныне во власти одной лишь неудовлетворенности. Оттого сделался я человеком мрачным, угрюмым и нелюдимым, а впоследствии ради возвышения настроя, а также с намерением позабыть об утратах, кои довелося мне претерпеть, я стал коротать вечера в таверне. Не скажу, чтоб я пивал не в меру много хмельного, за изъятием пары-тройки случаев (ибо я вообще по натуре своей завсегда был в питье достаточно воздержан и умерен), но зато обретал я там возможность потешиться либо попеть что-нибудь развеселое, а еще посостязаться в остроумии и незлобивых подтруниваниях да подначиваниях со своими более или менее преуспевавшими дружками. И здесь мы могли бы включить четвертый урок:

Ищите товарищей среди трудолюбивых, ибо те, кто празден, станут высасывать из вас энергию и иссушат донельзя.

В ту нору мне доставляло усладу поведат ь тем, кто был готов выслушать, особливо ежели кто-то малость меня подначивал, эдакий рассказ о постигших меня напастях и но ходу сего повествования всячески поносить людей, коих я считал своими обидчиками. Окромя того, я находил некое ребяческое наслаждение в том, чтобы каждодневно обкрадывать своего работодателя хот я бы на сколько-то мину!'того времени, за кое он мне заплатил. А ведь подобное деяние отстоит еще далее от честности, нежели прямое воровство.

Это обыкновение длилось и ширилось во мне до ной поры, пока не настал один злосчастный дет», на рассвете коего я обнаружил себя ли-

Вот тогда-то я и стал расценивать себя как конченого неудачника. Я могу уподобить свое тогдашнее состояние с положением человека, коий, спускаясь но крутому склону горы, утрачивает точку опоры. И чем даль-ще он скользит, тем быстрее его несет. Я слышал также, будто то мое состояние описывают словом «нзмаилит», то есть как бы потомок библейского Измаила*²⁵, или, иными словами, отверженный изгнанник, восстановленный в душе противу каждого из окружающих и мнящий, будто все ближние и дальние ополчены противу него. И здесь берет свое начало пятый урок:

Измаилит и прокаженный ничем с виду не отличаются между собой, поскольку оба они суть нечто гнусное и тошнотворное, мерзость в облике человеческом, хотя на самом деле они разнятся, ибо первого из них можно без остатка излечить и вернуть ему безупречное здравие. И первый есть всецело продуюп воображения, тогда как у второго в крови наличествует яд.