Университетские записки

Стенгазета просто искрилась юмором. К сожалению, в памяти кроме общего впечатления мало что осталось. Было упоминание о "Теории графов в трёх частях", с частью первой "Граф Монте-Кристо", частью второй "Графиня де Монсоро" и частью третьей "На графских развалинах". Ещё запомнились термин «бронемашина Тьюринга» из шуточного эссе, да два вопроса из весёлого кроссворда. Первый – двоичная собака (семь букв). Второй – машина, на которой Тьюринг ездил читать свои лекции (девять букв). Кто не догадался сразу – ответы в самом конце главы.

Семинарские занятия по дискретной математике вёл в нашей группе Владимир Анатольевич Захаров. Он тогда ещё был совсем молодым, черноволосым и худым ассистентом с маткиба.

Первый его семинар запомнился, как нечто яркое и театральное. В отличие от многих других семинаристов, Захаров не тратил время на разные глупости, типа зачитывания вслух списка студентов из учебного журнала. Каждая минута семинара использовалась с максимальной эффективностью. Владимир Анатольевич вошёл в кабинет со звонком, и начал рассказывать ещё даже не подойдя к доске. Говорил он очень чётко и образно, все практические задания решал изящно и красиво, с долей артистизма. Сразу становилось ясно, что дискретная математика – это его призвание.

Захаров объяснял и рассказывал практически без остановок. При этом, он, наверное, всё-таки следил за временем, потому что в тот момент, когда прозвенел звонок, Владимир Анатольевич чудесным образом оказался возле входной двери и вышел, договорив последнюю фразу: «Но об этом мы с вами узнаем после перерыва».

Разумеется, вторая половина семинара началась примерно так же. Звонок. Захаров вошёл и прямо на ходу продолжил прерванное изложение темы. Этот семинар оставил невероятное впечатление, как будто перед нами выступал лучший артист математического театра.

Время шло. Вторую половину семестра деканат решил украсить коллоквиумами по основным предметам. Слово коллоквиум оказалось новинкой для большинства – что это ещё за зверь?

Самые дотошные студенты полезли в словари. Оказалось, что в переводе с латинского языка слово коллоквиум означает разговор или беседу. Попутно выяснилось, что более знакомый всем термин симпозиум происходит от греческого «симпосий» – пиршество в Древней Греции, сопровождавшееся бурным весельем и обильными возлияниями. Остряки тут же стали в шутку просить преподавателей не проводить коллоквиум, а лучше устроить симпозиум. Те же комичности ситуации не принимали и советовали сконцентрировать внимание на подготовке, чтобы потом не пожалеть об упущенном времени в сессию.

Мне хорошо запомнился коллоквиум по дискретной математике. Проводился он почти так, как должен был бы происходить экзамен. Только обстановка не отличалось той мрачной серьёзностью, имеющей место лишь во время сессии. И не было обычного во время экзамена контроля, призванного предотвратить списывание.

Я подошёл к экзаменатору, вытянул билет и отправился готовиться. Разумеется, у меня были и конспекты лекций, свои и чужие, и учебник Яблонского, и даже задачник. Всё-таки не экзамен, а всего лишь коллоквиум. Написав ответ, я отправился вниз, к экзаменатору. Им оказался наш Владимир Анатольевич.

Рассказал Захарову всё по билету. Разумеется, сразу же получил дополнительные вопросы. Ведь у нас на ВМиК то, что студент смог сказать что-то по билету, не является достаточным условием того, что он не получит двойку. Нет. Ответ по билету является лишь прелюдией к экзамену, как таковому!

Дополнительные вопросы меня сразу же привели в состояние лёгкого замешательства. Вроде бы я и помнил что-то по этой теме, но сказать что-то конкретное у меня не получалось. Вздохнув, сказал Захарову:

– Владимир Анатольевич! Я не помню.

– А вы вспомните, пожалуйста!

Сразу запаниковав, я завопил:

– Владимир Анатольевич! Я не знаю этого!

– А вы узнайте! – и отправил меня обратно, готовиться.

Списав подчистую всё, что можно было, по вопросам экзаменатора, вернулся к Захарову. Он прекрасно видел весь «сеанс воспоминаний» и я совершенно не представлял, какая последует реакция с его стороны. Вдруг меня сейчас прилюдно обругают и влепят двойку?

Владимир Анатольевич ехидно посмотрел на меня, затем на текст моего ответа, и хитрым голосом произнёс:

– Ну что, вспомнили? – после чего даже не стал заслушивать, поставил пятёрку и отпустил на все четыре стороны.

Двоичная собака – бульдог (булева алгебра – двоичная алгебра), машина, на которой Тьюринг ездил читать свои лекции, – велосипед.

Глава 11. Первая поездка в Ленинград

На первом курсе я довольно интенсивно переписывался с одноклассниками. Поначалу всем это было внове. Мои земляки охотно отправляли письма, в которых рассказывали, кто куда поступил и чем там занимается. Возвращаясь с занятий, я первым делом подходил к специальным полочкам в холле общежития и рылся в отсортированной по алфавиту корреспонденции. Было приятно найти письма, адресованные мне любимому. Заодно отыскивались и конверты для соседей по комнате.