Университетский детектив

— Ну да, не обратила, — хмыкнула Лиза. — Сереженька, лучше ты скажи…

— Да подожди же, — опять перебил Анджей. — Это что же получается: значит, когда ты выходила на балкон, Фрол Фролыч был еще жив?

В комнате воцарилась напряженная тишина.

— Получается, что жив, — пробормотала, наконец, Лиза, хриплым голосом прорезая тишину.

— А когда потом Валерий выходил на балкон, Фрол Фролыч был уже мертв!

— И что? — глупо переспросила Лиза.

— А то, — ответил Анджей, — что между тобой и Валерием туда выходил только Владимир! Значит, убийцей был он!

— Да?

— О-о!!! — взревел Алексис, соскакивая со стула. — Эти глупые, тупые бабы!!! Раньше это надо было говорить, радость моя, раньше! Тогда никто не стал бы нанимать за деньги бандитов, наносить тебе поздних ночных визитов и неэстетичные кляпы в рот засовывать! Понятно?!

— Но я ведь говорила: я не обратила на Фрол Фролыча внимания! Вот и все.

Какая бы напряженная атмосфера ни воцарилась в комнате, но после ее слов все рассмеялись.

— И вообще, — Лиза вышла из состояния непонимания и удивления и начала обижаться, — я вовсе не твоя радость, так и знай!

— Ну, если против тупой и глупой бабы ты не возражаешь, то…

Его дружно одернули. Пряча усмешки, начали собираться по домам.

Когда Александра, Анджей, Тома и Вадик остались одни, Вадик вдруг спросил:

— Вот вы, девушки, проделали серьезную работу, опросили многих людей и побывали во многих переделках, но… Все-таки я никак не могу понять: как же вы его вычислили, этого Владимира?

— Ну, Вадик, — нетерпеливо перебила Тома, — мы же битых два часа об этом говорили!

— Нет, Том, я не об этом. То, что говорили сейчас — все ясно. Непонятно другое. Ведь ни у кого из подозреваемых не было мотива для совершения убийства!

— И что?

— А то, что…

— Вы знаете, — призналась Александра смущенно, — а ведь я до сих пор не могу понять, почему мы пошли именно таким путем вычисления убийцы, каким мы пошли… Ну, я хочу сказать, не было какой-то определенной системы.

— Как это не было системы?! — возмутилась Тома.

— А так, что мы с тобой все следствие беспорядочно метались из одной стороны в другую. То опрашивали каких-то «информаторов», сами не зная, чего желаем от них добиться. То придумывали какие-то контрольные вопросы и эксперименты, которых так и не задали и не провели.

— Вот что я и говорю, — пробормотал Вадик.

Они с Анджеем переглянулись понимающе.

Александра пожала плечами:

— Как-то так все время получалось, что какие-то внешние факторы выводили нас на нужный след. Вот твои, Анджей, письма о герменевтике, или нападение на Валеру…

— Мне кажется, — Анджей обнял ее за плечи, — ты немного недооцениваешь себя и Тому.

— Ну, вот еще…

— А система у вас была. Только вы сами не могли ее сформулировать.

— И какая же у нас была система? — хором выкрикнули подруги.

— А система была такая (если я, конечно, правильно понимаю). «Прощупав» всех подозреваемых, вы поняли, что мотива для убийства профессора не было ни у кого из них (включая, между прочим, и Сергея Тоцкого). Никто из них до зачета просто не был связан с этим человеком. Это-то и составляло сложность, о которой говорит Вадим. Но у каждого в характере была определенная психологическая черта, которая, будучи обострена в скандальной гнетущей ситуации «осады» мерзкого преподавателя, могла бы дать толчок для возникновения аффекта. А в состоянии аффекта, как известно, человек может сделать что-то ужасное, из ряда вон выходящее. То, о чем в обычной жизни он бы даже и подумать не мог. Ну, а, выпустив, таким образом, пар (то есть убив профессора), эта самая аффектированная личность могла тут же «сдуться», войти, так сказать, в исходное состояние. И вернуться с балкона практически уже в этом, исходном, то есть неаффектированном, состоянии — так, что никто из других студентов ничего странного бы и не заметил.

— Кажется, я начинаю понимать, — протянула Тома.

— Вот вы и поставили себе задачу узнать, что это были за психологические черты такие.

— Все правильно, — подтвердила Александра.

— Интересно-интересно, — протянул Вадик. — Например, про Никиту можно сказать, что такой чертой у него является агрессия и властолюбие.

— Верно, — кивнула Тома. — Кроме того, Никита — человек прагматичный. Чтобы получить то, что ему нужно, он мог сделать очень многое. Часто — не считаясь с мнениями и интересами других людей. Но, в то же время, он очень труслив. Друзья говорили, что он дрался только с теми, кто слабее него и никогда не вступал в драку с человеком, которому заведомо мог бы проиграть. Таким образом, Никита просто побоялся бы убить человека. Не из этических, религиозных и других подобных соображений, а потому, что это могло повлечь за собой страшные последствия для него, Никиты, боялся Наказания. Слушай, Саш, — вдруг совершенно не к месту сказала она. — Что же это все-таки за запах такой у тебя в комнате? Такой какой-то…

— Криминальный, — подсказал Вадик.

— Да, кстати, — встал со своего места Анджей, — у меня тут одна мысль мелькнула… После увиденных луж крови под твоим, Саш, окном…