Университеты

— … ну шалопай… — улыбался старый Мишель моему проводнику, и тут же — беззубо, но широко — мне. Не зная, как угодить, он всё суетился вокруг, роняя всё и сбивая на пол предметы, норовя прикоснуться, напоить чаем, зазвать в гости…

Минут через пять он немножко успокоился, а старая его, и такая же беззубая, но милая старушка-жена, уже хлопотала вокруг, прямо на улице накрывая чай. Говорили все разом, да не только владелец мастерской с внуками и мои сопровождающие, но и едва ли не все соседи, собравшие на интересного гостя.

Мишель цвёл и гордился, я улыбался, кивал, пожимал руки и раздавал автографы. Чуть погодя прибежал замыленный совершенно фотограф, и сорванным голосом велел всем не мигать. Не жадничая, я сфотографировался с хозяевами дома и Мишелем по отдельности, с Ренаром и…

… это было долго.

Два часа спустя, договорившись об аренде и закупке материалов для скульптуры, я удалился прочь, сопровождаемый разросшейся свитой.

— Благодарю, — на прощание крепко пожимаю руку Ренару, и чуть поколебавшись, всё-таки решаюсь довериться парню.

— Газетчики на тебе, потянешь? — тот аж вытянулся и разом построжел, постаршел, почуял… шанс! Короткая раздумчивая пауза… кивок.

Вот теперь — верю! Если бы сразу, без раздумий… тогда бы подстраховался.

Что ж… кажется, всё налаживается, а?!

«— Ни-хре-на!» — отозвалось подсознание, отсыпав щедрой горстью все мои проблемы, а потом разом — общие. Кольнуло сердце… но выдохнув, я наклонил упрямо голову, будто перед драчкой с самой Судьбой.

— Делай что должно, и будь что будет![i] — и вот ей-ей — проговорил, и на душе стало хоть и чуть, а легче!

* * *

— … Сен-Сир, контузия, голоса свыше, пенсия, — озвучил Пономарёнок, пробежав глазами досье.

— В отбой, — хрипло каркнул Сниман, катнув во рту изжёванную сигару и развязывая тесёмки на новой папке.

— Причина? — на хорошем африкаанс поинтересовался благообразного вида старец с глазами фанатика.

— Каста! Кхе! — прокашлялся генерал, пыхнув дымом, — Личная заинтересованность нам не нужна, а копать в его случае будут особенно старательно, уже поверьте! Слишком, кхе-кхе… много товарищей и сослуживцев на высоких постах. Помимо обычного, кхе… государственного аппарата, ещё и личные возможности, а это — риск!

— Резонно, — согласился старец, — и всё же…

— Ложный след? — понял его Пономарёнок, — И куда?

— Запас на… хе-хе! На зиму! — пожал костлявыми плечами старец, — вдруг да и понадобиться.

Сниман равнодушно кивнул, и Мишка положил папку отдельно.

— Так-так… — заинтересовался было африканер, — а-а… эпилепсия!

Папка полетела в отбой, и снова, и снова… Многочисленные папки, добытые через десятые руки таким образом, чтобы в случае чего вывести на след, пахнущий отчётливо Британией… или Австрией, США… да кем угодно! Перестраховываясь, заговорщики делали ложные следы, путая их вдвое и втрое. Так, чтобы дотошный сыщик, выйдя на след и распутав его, уткнулся в новый, вовсе уж призрачный… для человека не слишком внимательного.

Трое людей, собравшихся в гостиничном номере, играли в странную игру, правила которой они придумывали здесь и сейчас, опираясь на логику и интуицию. Разные по возрасту и общественному положению, и в тоже время — равные, хотя человеку непосвящённому понять это было решительно невозможно.

— Куда след пустим? — проглядывая очередную папку и отбрасывая её, поинтересовался старец.

— Куда понадобится, — безмятежно отозвался Пономарёнок.

— Однако… протянул старец, — и убелённые сединой мужи переглянулись.

— А если… — осторожно поинтересовался Сниман, — Россия?

— Как частная инициатива высоких сановников — в нескольких вариантах, — отозвался Пономарёнок, не изменившись лицом, — а при необходимости хоть бы и одного из Романовых. Если отбросить именно политическую составляющую, это сделать как раз проще всего.

— Учитель химии, маниакально-депрессивный психоз, — зачитал старец, — и… о как! Считает себя хе-хе… потомком герцога Бекингема и Анны Австрийской! Вариант!

— А ведь и в самом деле, — думая о своём, сказал африканер, — вариант!

— Хм… — отозвался старец и задумался, а после часто закрестился, — прельстительно, до чего же прельстительно! Но… нет пока. Миша, ты пока всех просчитай, а мы пока… хм, подумаем.

— Надо просчитать все последствия, — катнув сигару, каркнул Сниман, — но ведь и правда — вариант!

[i] Первым эту фразу произнес древнеримский император Марк Аврелий. Точнее его фраза звучала так: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено».

Глава 7

Запинаясь о каждую волну, пакетбот плёлся вдоль побережья Гранд-Комора[i], едва улавливая вялый ветерокрастопырившимися парусами, совершенно недостаточными для нормального хода. Обвиснув грязными тряпками, они иногда совершенно опадали, а потом хлопали вдруг под редкими порывами ленивого, будто бы потягивающегося спросонья Эфира. После сонное божество снова впадало в ленивую дремоту, и тихое его дыхание едва касалось парусов «Каллисто».