Университеты

Решив с этого дня нагрузить подчинённых согласно должностям, пришёл в хорошее расположение духа, а вспомнив, что Феликс обещал-таки к Рождеству прибытие Луначарского, и вовсе возрадовался. Сперва — в помощники, а потом и спихну на него обязанности атташе по культуре, хе-хе!

* * *

— Герр Розенцвайг, не вынуждайте меня применять силу, — упрашивал полицейский, промокая большим, не слишком свежим клетчатым платком полное красное лицо. Противный ноябрьский дождик, частый по этому времени гость Земли Рейнланд-Пфальц, мелкой противной дробью сыпался на голову служителя закона, а отсыревшая шинель не добавляла ему благодушия.

— Это запрещено? — кротко поинтересовался вышеупомянутый герр с характерным идишским акцентом, не думая трогаться с места. Укрытый прорезиненным макинтошем, герр чувствовал себя вполне уютно, а вкусный запах хорошего табака и ягодного шнапса из Шварцвальда недвусмысленно давал понять полицейскому, что Розенцвайг может благодушествовать так до самого утра.

— Это не разрешено, — уклончиво ответил служивый, старательно напоминая себе, что с недавних пор иудеи, волею Кайзера, стали не гражданами второго сорта, а во всём равными немцам. Братьями! Политику Кайзера он верноподданно одобрял, понимая…

… или вернее — считая, что понимает всю подоплёку, но тем не менее…

… иудеи?!

— Герр Розенцвайг, — снова начал полицейский, багровея лицом и непроизвольно сжимая кулаки, — поймите наконец! Согласно букве закона вы имеете право исследовать замок Ланек хоть днём, хоть ночью.

— Но! — стараясь не обращать внимание на рожу герра Розенцвайга, продолжил полицейский, ещё яростней натирая лицо, — Согласно той же Букве, добрые граждане Германии имеют право выказывать своё беспокойство, если кто-то лазает по ночам по развалинам старинного замка! Откуда им знать, что вы добропорядочный исследователь, а не злостный осквернитель памятника архитектуры?

— Нервировать добрых немецких граждан… — иудей пошевелил мясистым носом, задумавшись ненадолго, — не стоит. В конце концов, я ведь и сам — добропорядочный гражданин Германии. С недавних пор.

Патоку последних фраз и их явную издёвку полицейский предпочёл не заметить, оскалившись в улыбке и пряча вконец замусоленный платок в карман.

— … власти Ланштайна охотно помогут вам, герр Розенцвайг, — служебно ворковал полицейский, придерживая иудея за локоток и помогая спуститься с глинистого холма, — Осторожней… держитесь за меня…

Герр охотно держался за полицейского, а чуть погодя, немного обнаглев, вручил тому теодолит, рассыпавшись предварительно комплиментами богатырской фигуре и здоровью служителя закона.

— … днём… — пыхтел богатырь в шинели, спускаясь с холма, — и да, разумеется, легенды… да-да… охотно поведают…

— И архивы? — кротко осведомлялся герр.

— Думаю, что и архивы… — пыхтел служивый, стараясь не упасть.

Думать, какого чорта понесло иудея к замку Ланек, известному как последнее пристанище тамплиеров, да ещё ночью в полнолуние, он будет потом…

… или нет, что вернее всего. Думать будут другие…

… а вот какие из этого последуют выводы, и вовсе неизвестно.

[i]Цыси́, Цы Си — вдовствующая Великая императрица цинского Китая, с 1861 по 1908 сосредоточившая в своих руках верховную власть.

[ii] Ихэтуа́ньское (Боксёрское) восста́ние — восстание ихэтуаней (буквально — «отряды гармонии и справедливости») против иностранного вмешательства в экономику.

Ихэтуани часто расчленяли трупы тех, кто верил в Иисуса, многие из них были уверены, что христиане обладали способностью воскресать на третий день.

Глава 37

— Сёма! Сёмачка! — внезапно, без объявления войны, заорала над головой молодая и почти интересная женщина. Голос её, пронзительный, напоминающий корабельный ревун, не попадал под определение конвенционного, но женщине было и есть глубоко неинтересно на мнение тех, которые не она!

— Сёмачка, золотце моё, домой! — пронеслось над двором и ушло далеко-далеко, органично влившись в собачью свару, шум близкого порта и звуки стройки.

— Я устал или хочу кушать?! — дискантом поинтересовалось замурзанное золотце лет шести, задрав обгорелый сопливый нос вверх и опустив к ноге плохо оструганный деревянный меч с громадной крестовиной. Поединок за честь прекрасного дама, роль которого выполнял вылизывающийся блохастый котёнок подросткового возраста с ярко выраженным мужским началом, прервался. У соперника и оппонента тоже есть йидише мамэ, и он прекрасно понимает за невозможность сказать не да!

— Ты хотишь кушать и учить уроки! — В голосе женщины слышался лязг боевых колесниц и безапелляционность, свойственная вошедшим в историю тиранам, и всем еврейским мамеле за небольшим исключением, подпадающим под исчезающе малую статистическую погрешность. Она вроде как и наличествует, эта погрешность, но лично ни с кем и никогда не встречалась.

— Может, вечером погуляю, — без особой надежды сказал воитель, пристраивая меч за опояску штанов и вытирая нос рукавом, а рукав, опомнившись, почти что чистым платочком. Ну не всё же сразу!