Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Все пытались скрыть волнение. Кто играл моноклем, кто теребил усы. Капитан Ванселов рыдал, по щекам Винтерфельдта текли слезы. А Эрцбергер вынул главную свою карту — он попытался напугать франко-английских союзников: дисциплина германской армии рухнула, в Германии создается революционная ситуация; в Центральной Европе власть берет в свои руки большевизм, и «Западной Европе будет чрезвычайно трудно избежать его». (Присутствуй здесь Ленин, он бы подтвердил анализ Эрцбергера.)

Слова Эрцбергера не произвели на Фоша ни малейшего впечатления. Никто в Западной Европе не знал о размахе социального восстания масс на Востоке Европы, перекидывающегося в Центральную Европу. Здесь не знали, что творится в Киле и Мюнхене, здесь явно преувеличивали крепость Германии, неприступность ее границ и неподверженность внутренним потрясениям. Такие полководцы, как Фош, давно разучились недооценивать мощь Германии, они готовились к еще двум зимним кампаниям, а рассказы о внезапной немощи Германии считали иллюзиями.

Маршал Фош предпочитал не предаваться иллюзиям: «До тех пор, пока германские делегаты не примут и не подпишут предложенные условия, военные операции против Германии остановлены не будут». Зачем Эрцбергер пугает союзников большевизмом: «Иммунитет к нему исчезает только у наций, полностью истощенных войной. Западная Европа найдет средства бороться с этой опасностью». Генерала Винтерфельдта охватили эмоции: «Бесчисленное число воинов погибнет зря в последнюю минуту, если боевые действия будут продолжены». Фош: «Я полностью разделяю ваши чувства и готов помочь в меру своих сил. Но боевые действия будут закончены только после подписания перемирия».

Встреча продолжалась примерно 45 минут. Фош сказал, что его руки связаны решениями, принятыми союзными правительствами. Второстепенные детали могут быть обсуждены, но принципиальные, главные положения останутся незыблемыми. Принимайте или отвергайте. На размышления даются 72 часа — до одиннадцати часов утра одиннадцатого дня одиннадцатого месяца 1918 г.

Первым делом Эрцбергер уведомил о союзных условиях Верховное командование германских вооруженных сил. Он не мог сделать этого по телефону. Союзники не позволяли воспользоваться телеграфом, а шифровальщиков германская делегация не взяла. Невероятными усилиями капитана фон Хеллдорфа условия все же были доставлены в Спа в субботу 9 ноября. У Хеллдорфа была специальная записка Эрцбергера фельдмаршалу Гинденбургу. В ней говорилось, что, поскольку союзники принципиально не приемлют изменения базовых условий, он, Эрцбергер постарается смягчить некоторые частности с главной целью сохранить общественный порядок в Германии и избежать голода. Он скажет, что выполнить все условия Германия не может. Речь идет о национальном выживании. У него нет иллюзий относительно продолжения войны.

Ожидая ответа из Спа, германские делегаты предприняли новые маневры в Компьене. Они постарались разработать собственные контрпредложения. Германия никогда не согласится с наличием у союзников плацдармов на правом берегу Рейна, и она никогда не прекратит военные действия до тех пор, пока будет продолжаться морская блокада. Эрцбергер утверждал, что западные союзники делают ту же ошибку, что и немцы в Брест-Литовске. В обоих случаях перед диктующей стороной стоит не побежденный противник, а воинственный большевизм.

Западных союзников сравнение с Брестским миром едва ли впечатлило. Этот мир расчленил Россию, а предлагаемое Германии перемирие оставляет ее фактически нетронутой. И потом: Эрцбергер приветствовал — как и большинство немцев — Брестский мир. Почему же он так возмущен стократ более мягкими условиями западных союзников? Ведь предполагается временная оккупация Рейнской области.

Никто среди западных союзников не хотел, чтобы гражданские мастера дебатов начали в Ретонде политические переговоры. Этого не хотел даже президент Вильсон, склонный к грандиозным обобщениям. Фош и Клемансо долго говорили по телефону. Клемансо неоднократно повторял, что «условия мира — дело политических властей». Военные обуславливают лишь перемирие — приостановку военных действий на основе уже изложенных условий. «Скажите им, что никакой остановки военных действий не будет произведено до подписания перемирия»[345].