Unknown

- Да, конечно. Но, может, сначала отвезти тебя куда-нибудь? Кажется, тебе нужна медицинская помощь. Я живу недалеко.

- Со мной все в порядке. Мне просто нужен эвакуатор...

- Послушай, юная леди, я позвоню шерифу и эвакуатор тоже вызову, но я не оставлю тебя стоять здесь на дороге.

- Я не хочу бросать свою машину.

- Машина никуда не денется, и я тоже, если ты не сделаешь, как я говорю.

Я колебалась. «Фольксваген», похоже, накрылся. Весь зад был сплющен, правое крыло смято.

Вся машина и так была покрыта бесконечными выбоинами и вмятинами, бежевая краска окислилась до белизны, подчеркнутой ржавчиной. Эта машина была у меня около пятнадцати лет. Мучаясь угрызениями совести, я заковыляла к пассажирской дверце седана.

Я чувствовала, как будто бросаю любимое домашнее животное.

Очевидно, я сильно ударила левую ногу, от колена до бедра, и она уже онемела. Когда я наконец решусь снять джинсы, то должна обнаружить синяк, размером и цветом как баклажан.

Старик наклонился и открыл мне дверцу.

- Меня зовут Карл Ла Рю.

- Кинси Миллоун.

Я уселась, облокотив голову о сиденье. Когда я закрыла глаза, тошнота стала проходить.

Седан выехал на шоссе, проехал на юг метров пятьсот и свернул налево, на узкую дорогу.

Я искренне надеялась, что это не было частью тщательно разработанного плана, и старик не являлся сообщником парня в пикапе. Мне вспомнилась наклейка на окне машины, взгляд, который я бросила на кого-то, разглядывающего меня.

Я осторожно выпрямилась, вспомнив, где я его видела . Стоянка для отдыха, где я съела свой ланч по дороге в пустыню. Там был мальчик, лет пяти, играл машинками. Его отец дремал, прикрыв лицо журналом... белый парень, с большими руками, в рубашке с закатанными рукавами. Теперь я вспомнила, что, вообще-то, видела их дважды. Тот же мужчина пересек темную автостоянку у мотеля, с ребенком на плечах, по пути к автомату с кока-колой. Мороз прошел у меня по коже при воспоминании, как он щекотал мальчика.

В ушах стояли взрывы лукавого смеха, который теперь казался зловещим, как у демона.

Что за наемный убийца, который таскает с собой своего ребенка?

8

Пока мистер Ла Рю звонил в полицию, я сидела в его гостиной на комковатом диване, скорчившись, как складной нож, и борясь со сном. В голове стучало, шея болела, грудная клетка вся была в синяках. Мне было холодно, и я чувствовала себя маленькой, так же, как после аварии, в которой погибли мои родители.

Непонятно почему, мой мозг вернулся к тексту, который я читала в утренней газете:» Пальмы вырастают до 25 метров и могут давать до 150 килограммов фиников. Зрелая пальма дает от 15 до 18 гроздьев фиников. Каждая гроздь, когда финики достигнут размера горошины, должна быть защищена коричневой бумагой от птиц и дождей...»

Чего я больше не могла вспомнить, это где я нахожусь и почему у меня все так болит.

Карл настойчиво тряс меня. Очевидно, он позвонил в больницу, и ему велели привезти меня туда. Его жена, чье имя от меня ускользнуло, намочила полотенце в ледяной воде и обтерла грязь и кровь с моего лица. Я лежала и была завернута в одеяло. Меня заставили подняться и отправиться к машине, прямо в лохматом лоскутном одеяле, как двуногая гусеница.

Когда мы прибыли в больницу, я вышла из ступора достаточно, чтобы назвать себя и дать правильные ответы на «Сколько пальцев я показываю?» и тому подобные вопросы, задаваемые невропатологом, пока я лежала на спине. Потолок был бежевым, шкафы — синими. Привезли портативное рентгеновское оборудование. Сначала сделали рентген шеи, чтобы убедиться, что она не сломана, потом занялись черепом, который, видимо, оказался без трещин.

Потом мне разрешили сесть, и молодой доктор уставился мне в глаза, наши дыхания смешались в странной интимности, пока он проверял рефлексы роговой оболочки, размер зрачков и реакцию на свет.

Ему было лет тридцать, вьющиеся русые волосы отступали со лба ровной горизонтальной линией. Под белой курткой на нем была светло-коричневая рубашка и галстук в коричневую точечку. Его лосьон после бритья пах свежескошенной травой, хотя электрокосилка пропустила пару волосков под подбородком. Не знаю, заметил ли он, что я отмечаю его жизненные параметры, пока он отмечал мои. Давление у меня было 110 на 60, температура, пульс и дыхание в норме. Я знаю, потому что подглядывала всякий раз, когда он что-нибудь записывал. В графе внизу страницы он нацарапал «сотрясение мозга легкой степени».

Я была счастлива узнать, что у меня сохранилась способность читать вверх ногами.

Ко мне были применены различные меры оказания первой помощи, в большинстве болезненные, включая прививку от столбняка, от которой я едва не потеряла сознание.

- Думаю, мы должны подержать вас до завтра, - сказал доктор. - Непохоже, что у вас что-то серьезное, но головой вы ударились сильно. Я был бы спокойнее, если бы мы могли понаблюдать за вами еще, по крайней мере, двенадцать часов. Вы хотите кого-нибудь известить?

- Да нет, - пробормотала я. В любом случае, я была слишком разбита, чтобы спорить, и слишком напугана, чтобы встретиться с окружающим миром.